Сергей Яковлев - Братья Худяковы

Ничего не спасало: тигрица брала свою кровавую дань из средины шумного табора, освещенного гигантскими кострами, уносила всех собак из корейских поселков, выхватывала на ходу из вооруженного эскорта человека вместе с ружьем…

Были и курьезы, но для нашей тигрицы, зверя серьезного, ничего смешного в этом не было, а было только досадное…

В одном таежном поселке, из новых, достраивалась последняя к лесу хатка. Почти все уже было готово, даже печь сложена, полы настланы, косяки вставлены, оставалось навесить двери и застеклить окна, для чего рамы стояли тут же у стенки.

После работы к хозяину этой хаты собрались «покалякать» односельчане. Расположились кто где мог — на лавках, на полу по-китайски, курили. А сам хозяин, в полушубке нараспашку, уселся на подоконник, выставив спину в пустое окно.

Трудно восстановить картину происшедшего в этот момент. Видели, что огромный полосатый тигр выхватил мужика из окна и в несколько прыжков исчез с ним в кустах.

Смятение. Крики. Принесли ружья.

Кинулись преследовать зверя, унесшего человека.

Ходили долго, до потемок. Стреляли и кричали.

Наконец, нашли… только один полушубок!

— Погиб — решили все и пошли печально домой.

А погибший оказался дома живым и здоровым!

Вышло следующее: когда тигр, держа за полушубок мужика, тащил его по лесу, то мужик как-то вывернулся из этой оболочки — «выпал» — и, опомнившись, отполз в сторону, а потом бросился бежать домой, разминувшись где-то с погоней. А зверь впопыхах, с погоней по пятам, не сразу, видимо, заметил перемену в своей поноске и бросил одежду уже дальше.

Наконец, похождения тигра-людоеда начали принимать характер общественного бедствия.

Многие проезжие дороги на далекие хутора и заимки были закрыты, много жителей отдельных фанз и хуторов бросили свои насиженные места и, оставив все, бежали в крупные селения. Отдельные путники собирались большими артелями и только тогда решались двигаться дальше. Конечно, тут играло роль всеобщее паническое настроение и досужие рассказы людей, у которых «от страха глаза велики».

В городах велись у начальства серьезные совещания о борьбе с людоедом.

Наконец, последний факт всколыхнул всех: среди бела дня из большого корейского поселка с улицы тигр утащил ребенка.

Были составлены воинские охотничьи команды и целые ватаги частных охотников, и все это было двинуто на войну с тигром-людоедом…

Сколько трудов они положили, сколько износили обуви, поцарапали и ушибли рук и ног, — а были и увечья, — сколько изорвали одежды, продираясь в зарослях в тайге, или в узких «щеках» на горных перевалах и т. д., и т. д.

А сколько сожгли пороху на шумных биваках, где ночью было жутко всем этим, может-быть, и мужественным людям, но в таком скоплении невольно поддающимся панике.

А сколько они потоптали таежных лугов, трав и диких цветов, а, может-быть, и драгоценных корней жень-шеня, потому что большинство этих охотников понимали, в тайге столько же, сколько медведь в книге.

Но, конечно, таким войском можно только отпугать, а не убить осторожного тигра-людоеда, тонко изучившего с этой стороны человека вдоль и поперек.

Хорошо еще, что прошло благополучно и зверь не показал своей удали, что можно было вполне ожидать, тем более, что с командами были собаки, — самая лучшая приманка для тигра.

Но все-таки слухи о людоеде замолкли.

Пытались еще более пугливые рассказывать что-то, но им уже не верил никто.

Все решили, что страшный зверь ушел в Маньчжурию, и вздохнули свободно.

Назначенная по этому делу денежная премия была аннулирована за ненадобностью.

Только иногда нянюшка, укачивая глухой ночью плачущее дитя, говорила: «Вот поплачь-ка еще, придет тигра, я тебя и отдам ей!»

Дитя успокаивалось, и все мирно засыпали…

Не успокоились только одни братья-охотники.

Хутор их стоял в глухой тайге.

По первому же снегу стали они следить за тигром, которого уже знали по «хромому» следу и по другим приметам.

И вот однажды, идя по долине между лесистых сопок, один из братьев увидел след хромой тигрицы. Зимовье их было недалеко, и они утром же вчетвером встали на след и двинулись по нему в горы.

Шли день, на ходу ночевали.

Лишь на следующий день след пошел совершенно свежий; охотники увидели, что зверь начал кружить, — вероятно, учуял погоню.

Дальше перед ними было довольно открытое горное плато. След вел через него.

Посоветовавшись, решили, что тигру тут залечь негде, и он или пойдет скорым ходом далеко, или воротится назад.

Тогда охотники повернули обратно, желая перехитрить лукавого зверя.

Расчет оказался верен: они увидели на своих еще свежих следах лапы тигра, который, сделав где-то впереди большой круг, обошел их и следовал за ними по пятам.

Зверь, давший несколько прыжков в сторону от следа, по мнению охотников, должен быть недалеко.

Двое засели в удобное для этого место, а остальные отправились обойти заросли и каменные россыпи.

Наконец, один из братьев увидел в двух-трех прыжках от себя тигра, готового броситься…

…………………………………………………………………………………………………………………

Испуганная военной баталией, наша знакомая тигрица действительно откочевала дальше от людей и жила-поживала в неприступных сопках, богатых всякой дичью. Людей здесь не было. Лишь 2–3 зверовые фанзы, теперь пустые, указывали, что летом приходят сюда искатели «пан-цуя» (жень-шеня) — китайцы. Это искатели — люди особенные: они идут в самые глухие уголки вековой тайги, имея лишь длинную палку в одной руке и деревянный браслет на другой, конечно, зная, что этот чудесный «корень жизни» охраняют не только духи гор, но и властелин тайги — тигр (амба).

Они считают пан-цуй сверхъестественным существом и просят его не уходить, а отдаться им в руки. А тигра, охранителя этих мест, они умоляют о пощаде.

Когда на утренней заре такой жень-шенщик в глухой тайге выкликает формулы своих молений, то в его высоком, немного истеричном фальцете, слышно столько уверенности в эти заклинания, что невольно верится в ту великую загадочную силу, которую в науке называют внушением.

Как бы ни было, но это факт, что тигры, за очень редкими исключениями, не трогают совершенно безоружного искателя жень-шеня.

Вот в какие места ушла наша тигрица. Интересно было проследить, как подействовал бы на нее, уже привычного людоеда, этот гипноз?

………………………………………………………………………………………………………………

Тигр не боится толпы, но он боится отдельных людей, конечно, вооруженных.

Может-быть он пришел к этому выводу горьким опытом, охотясь на кабанов: один старый «секач» опаснее целого стада, как мы видели на примере с нашей тигрицей.