Сергей Яковлев - Братья Худяковы

В первый раз ей пришлось утолить свой голод тут же на месте: выгребая и расширяя себе логово, она почувствовала под лапой что-то живое. Оказался маленький бурундучок, залегший на зиму со своими запасами сушеных грибов, вылущенных кедровых орехов и каких-то круглых земляных плодов.

Этот уж очень легкий завтрак, заключавший в себе все-таки около ложки горячей крови, немного поддержал силы раненого зверя.

В ту же ночь тигрица караулила пробегающих мимо зайцев, и только кошачье терпение доставило ей на закуску неосторожно подбежавшего мелкого уссурийского зайчика, который, что-то жуя своей тупой мордочкой, заскочил буквально в пасть зверя.

Так пошло дальше.

Делать прыжки тигрица еще опасалась, чтобы не открыть рану.

Питание было неважное, включительно до маленьких птичек, которые спускались на снег в поисках пищи: это была хроническая ежегодная катастрофа, когда выведенная в это лето птичья молодежь не знала, что делать при первом же снеге…

Так прошел длинный месяц. Положение раненой тигрицы было отчаянное. Исхудала она страшно. Спина ее выгнулась дугою.

На ее счастье не было сильных морозов, а обычные в это время северные муссоны были еще слабы.

………………………………………………………………………………………………………

Выздоровление пришло как-то сразу.

Лихорадка прекратилась. Рану затянуло.

Оживший организм потребовал от пустого желудка серьезного подкрепления.

Началась охота и… даже на диких свиней.

Но и без слов понятно, как наша тигрица была осторожна.

Затаившись где-нибудь в зарослях на пути движения табуна, она внезапным броском сваливала самого жирного молодого кабана и в тот же момент большими скачками уносилась от этого места дальше, откуда терпеливо пережидала, пока встревоженные животные, сбежавшиеся к своему погибшему собрату, с визгом и хрюканием, поднимая свои оскаленные морды в сторону врага, — не успокаивались и не шли дальше на излюбленные ими места под кедровником, или же за жолудями в дубняк.

Кабанов была масса. А молодые из них были так вкусны…

Такой питательный режим поднял и восстановил силы нашей больной.

Спина ее выпрямилась и сделалась шире. Шерсть получила блестящий лоск.

К тигрице возвратился здоровый сон. Постоянное зализывание зажившей раны стало более привычкой, чем необходимой функцией.

Если бы это было не так просто и обычно, она могла бы оценить важность тех средств, которые дала ей природа — шершавый горячий язык и соленую, немного ядовитую слюну: лучшего массажа при залечивании ран не придумает самая строгая медицина.

Но проклятый, кабан оставил ей на память не только этот сборчатый длинный шрам и легкую хромоту, но и более значительное горе — бесплодие!

Нередко после сытного обеда, сладко выспавшись и потянувшись во всю свою трехаршинную длину, она внезапно испытывала прилив какого-то незнакомого ей чувства — чего-то сладкого, как бы забытого и необыкновенного.

Это было чувство неудовлетворенного материнства!..

И таежная пустыня слышала ее мирное, ласковое мурлыкание, каким домашние кошки созывают своих котят.

Но эти ласковые, сдержанные, рокочущие ноты, переходя «на низа», делались похожими на раскаты очень отдаленного грома — так велики были запасы воздуха в легких этой исполинской кошки, что она могла без усилия производить звуки, напоминающие стихийное дыхание природы!..

Бедная, большая полосатая кошка!

………………………………………………………………………………………………………

А мир все-таки так хорош!

Кроме этих временных приступов безотчетного горя, наша тигрица пользовалась всеми его благами.

Встречи с другими тиграми, вначале подозрительные и недружелюбные, оканчивались иногда бешеной игрой, на какую способны только кошачьи породы, начиная с наших любимцев — Мурок, Найтов, Васек и т. д., и кончая львами и тиграми.

Разница между теми и другими была лишь в том, что когда веселились эти десятипудовые чудовища, то, как-будто, лес кругом стонал..

А детей у ней не было.

И не будет, — прибавим мы.

Рана давно закрылась окружающей ее шерстью, которая росла целыми пучками.

Своей легкой хромоты тигрица не замечала, привыкнув соразмерять напряжение своих укороченных мускулов.

………………………………………………………………………………………………………………

Не мало хищных зверей жило в тайге: медведи, барсы, волки, рыси и много копытных.

К медведю тигрица всегда чувствовала отвращение.

При встрече с этим тяжелым увальнем в ней поднималась злая брезгливость.

Но врожденная осторожность заставляла ее обходить этого соседа, и пока она делала круг, чтобы по возможности угадать причину и следствие такой встречи, медведь тоже, из тех же побуждений, топчась своими кривыми лапами на месте, пристально наблюдал за тигрицей, при чем, не доверяя своим маленьким, но зорким глазкам, усиленно втягивал воздух, хлюпая подвижными ноздрями словно клапанами.

Всегда эти случайные встречи кончались к общему удовольствию: тигр уходил в одну сторону, а медведь ломился в чащу и кусты — в другую, каждый по-своему ворча себе под нос.

Заводить им драку было не из-за чего, да и не для чего, а это в природе служит достаточной причиной оставить друг друга в покое.

Район обитания нашей тигрицы удовлетворял ее всем, но присутствие неприятного соседа портило иногда все настроение.

Они встречались редко, но постоянная «насторожливость» утомляла и раздражала.

Тигрица знала, что нелюбимый сосед, несмотря на свое вегетарианство, не прочь покушать и свежинки, но всему этому предпочитает падаль, для чего даже свежую дичину оставляет полежать, чтобы она испортилась.

Вот эта гастрономия медведя, да еще плюс к этому его неряшливость: идет, а за ним тянется цепочкой мокрый след — заставляло чистоплотную тигрицу так брезгливо относиться к нему.

Медведь был старый, угрюмый, жил отшельником и не позволял, видимо, вторгаться другим медведям в его район.

Это последнее обстоятельство избавило тигрицу от знакомства с другими медведями, из которых не все были такими «галантными» что удовлетворялись бы лишь безобидным ворчанием.

Дело в том, что многие крупные медведи не боятся даже отнимать у тигра его добычу, а некоторые из них возвели это как бы в промысел — следить за охотой тигра исключительно для данной цели.

И тигры, к удивлению, почти всегда уступают этому грубому нахалу. Вероятно чувствуют его непомерную силу и не желают поэтому ставить на карту из-за пустяков свое здоровье, а, может-быть, даже и жизнь.

Наш медведь был или более миролюбив, или у него имелись на то другие причины, но он никогда не обижал знакомую нам тигрицу.

А она по незнанию, конечно, не ценила этого.