Владимир Ухли - Шургельцы

Ванюш опешил.

— Говорят, ты хочешь поступить в педагогический? — все так же продолжала она. — Уже надоела зоотехника?

— Сухви, не знаю, кто тебе что наговорил, только это неправда. Я и права не имею об этом думать, об институте. — «Эх, не то я говорю!» — подумал он. — Кроме того, поверь мне, я люблю свою работу, хотя она незавидная, главное, трудная, а пока и не почетная. — Он совсем сбился. — Да что ты, милая, что ты. Я ведь только тебя…

Сухви пошла быстрее.

— Ну почему ты не веришь мне? Почему? Сухви…

— Я только себе верю, только своему сердцу, — ответила она.

Они остановились у ворот ее дома.

— Подожди немного… Не уходи!

— Нет, нет, еще опять кто-нибудь разнеможется. Уходи отсюда! — крикнула она и, вырвав руку, убежала.

Потом вдруг со двора послышался ее голос. Видно, все-таки пожалела его, подбежала к калитке, не открывая, сказала тихо:

— Доброй ночи, спи спокойно.

Ванюш ответил:

— Спасибо, — и, опустив голову, чувствуя почему-то страшную усталость во всем теле, пошел домой. «Спокойной ночи посулила. Где уж тут сон, где покой…»

В выходной день приехала в деревню Прась — она уже училась на курсах зоотехников в Буинске.

Узнав об этом, Сухви сразу пришла к ней. Они обнялись, расцеловались в обе щеки, радостно смеясь, кружились, как маленькие.

— Сухви, похудела ты…

— В вечернюю школу хожу, да и на работу. Неудобно ведь отказываться. По тебе скучаю.

— Уж только ли по мне? — хитро прищурилась Прась.

— Иной раз и словом перекинуться не с кем, сердце не успокоишь… Пошли в клуб. Что-нибудь купила в городе?

— На стипендию не особо разживешься. — Прась вынула штапельное платье в крапинку, расправила перед подругой обновку. — Больше пока ничего.

Сухви со всех сторон рассмотрела платье, так и этак примеряла, прикладывала к себе, к спине подруге.

— Надень его. Прась переоделась.

— Ты теперь как майра… [5] Майра — русская женщина. Я тоже платье себе пошила. Но до выпускного вечера не надену.

— А меня заставила. Чудная ты, моя подруга…

— Ты все же в городе живешь. Неудобно в старом приходить. На твоем месте я бы все платья перешила.

— Да ну, к чему же? Разве мы лучше от этого станем? — беспечно махнула рукой Прась.

Они вышли. Прась взяла подругу под руку, притянула к себе. Наконец решила спросить о Пруххе. Сухви сказала, что он не сегодня-завтра должен приехать из МТС. Прась радостно вздрогнула, обняла подругу за талию.

— Радуешься? Эх!.. Я тоже так ждала. А теперь… — вздохнула Сухви. — Переехать бы в город… Жду не дождусь дня…

— Что случилось? — удивилась Прась.

— Да говорить не хочется, настроение тебе портить.

Когда завернули за угол, им встретился Стюпан. Подражая взрослым, он протянул девушкам руку.

— Стюпан, мужчины женщинам первые руку не подают, — с серьезным видом сказала ему Прась. — Тебя за уши, что ли, тянут, что ты так растешь?

Стюпан не обиделся, показал на книги под мышкой:

— В нашей деревне школа открывается вечерняя. Нина Петровна учить будет.

— Спасибо, Стюпан, за приятную новость. — Прась поправила на мальчишке старый, потертый малахай. — Учись на «отлично»!

Стюпан улыбнулся, покраснел.

— Анись тоже приехала, вам прийти велела.

— Пойдем посмотрим, как они живут без матери, — попросила Прась. Сухви равнодушно согласилась.

Из дома Сидоровых, завидев девушек, выбежала Анись. Очень она изменилась, будто облиняла: лицо опухло, кожа несвежая. Поговаривали, будто сошлась она там, на торфе, с прорабом. Бросил он ее, сбежал…

— Ну как ты, Анись? Трудно там?

— Кто работе не обучен, везде трудно, — сказала она. Губы ее дрогнули. — Да что там, девочки, один раз живем! — вдруг крикнула она бесшабашно, схватила подруг за руки, потащила их в избу.

Только девушки уселись на скамейку, из-за печки вдруг раздался громкий храп. Они вскочили, но Анись усадила их опять, крикнула:

— Прухха, вставай! Гости пришли.

— Кто такие? — послышался хриплый голос.

— Вставай, увидишь!

Сухви и Прась только сейчас почувствовали запах самогона, увидели на столе немытые стаканы, недоеденные куски, хвост воблы…

— Давай уйдем, — локтем толкнула подругу Сухви.

Прась шепнула:

— Подожди. Не съест он нас.

— Здравствуйте, девушки. — Прухха стоял перед ними заспанный, всклокоченный.

— Когда вернулся?

— Сегодня… Не спешите, немного было у меня… Мать оставила в наследство. Мать поминали.

Прухха вынес из передней пол-литра светлого, поставил на стол.

— Анись, гостинцы где? Не выпущу, пока по чарке не выпьете. Выпьете понемногу — и баста, порядок в танковых частях. Вы того, ничего девчонки…

Прухха налил полстакана, протянул Сухви. Та отодвинула, не взяла, на Прухху и не посмотрела. Парень обиделся, долив стакан вином, поднес его Прась.

— Выпью, только не неволь… С тех пор как в городе жить начала, выпивать привыкла, — невесело засмеялась Прась.

Сухви отвернулась, прикусила губу. Но Прась стакан на стол поставила.

— Спасибо за угощение, — ласково сказала она и встала, низко поклонилась.

Анись опрокинула свой стакан.

— Вот молодец, сестра! По-гвардейски. Мы привычные, — подмигнул он девушкам, пошатнулся, исподлобья покосился на Прась, сказал мрачно: — А вообще-то правильно, наказали меня…

— Прухха, нам идти нужно, не держи нас. Ложись отдохни, — еще ласковее попросила Прась.

— Ты, значит, не сердишься? Я так и думал, ты добрая. Ладно, — Прухха совсем размяк.

Анись вышла провожать девушек.

— Тебе не нужно было ему столько давать, — сказала Прась.

— Мое, говорит, как тут ему откажешь? — оправдывалась Анись. — Сам захлебывается, жадничает. — Она нахмурилась. — Да что вы меня учите, праведницы липовые? Я небось Сидорова, да и Прухха тоже. Смекнули? Яблоко от яблони…

— Брось ты ломаться, Анись! — оборвала ее Прась. — Ты посмотри на Стюпана, его ли мать не пьет? А он похож на Чегесь?

— Да ладно, катитесь отсюда! — закричала Анись. — Учителей мне не хватало, — и захлопнула ворота.

Подруги расстроились, в клуб идти уже не хотелось. Вернулись в дом Прась, тут был порядок, чистота. Сухви увидела на столе фотокарточку Пруххи.

— Винная бочка тоже здесь, — презрительно сказала она и махнула рукой.

— Ты уж не хорони человека, — сказала Прась.

Но Сухви ни о ней, ни о Пруххе и не думала.

— Послушай, поговори с Ванюшем, — вдруг попросила она, — я тебя так ждала…

— Про что?

— Чтоб в политкружок не ходил.

— Это еще почему? — удивилась Прась. — Ведь все учатся.

Сухви прошептала, краснея:

— Учительница там главная, учительница! Обратает его. Пристает! — Сухви говорила как в лихорадке.

— Не может быть. И как я ему про это скажу? Раз учиться начал, как же бросить? Да и кажется это тебе только, Сухви, подружка.