Ильяс Есенберлин - Мангыстауский фронт

— В таком случае откуда же здесь каменный топор и сосуды? Разве, это не свидетели каменного века?!

— Так-то оно так, — отвечал Кунтуар. — Загадок много. Но верю, раскроем и их.

Арман с той самой ночи, когда пришел к Биби домой, тут и остался. Родители только что прислали своей дочери очередную сумму денег. И молодые люди, не страшась завтрашнего дня, жили весело.

— Я хочу, чтобы ты развеялся, — говорила Биби, обнимая Армана. Длинными пальцами она зачесывала ему на пробор волосы, спадающие на лоб. — С нами за последнее время стряслись ужасные вещи… Надо все раз и навсегда забыть. Если все это нести в душе, можно сойти с ума!

Женщина взяла с тумбочки бутылку коньяка, налила в маленькие рюмки Арману и себе. Потом надкусила шоколадную конфетку и лукаво подмигнула:

— Половину — тебе!

— Прелесть ты моя! — Арман нежно обнял ее и прижал к себе.

— Нет, это ты награда за все мои мучения! — ласково ворковала Биби.

Так прошла неделя. Беззаботная и веселая. На восьмой день Биби предложила:

— Давай уедем отсюда, иначе все здесь будет напоминать о прежнем. Мои предки примут тебя с радостью!

В Армане взял верх его легкомысленный характер. Выпивки и веселье, объятия женщины, о которой столько мечтал, — все увело его от горя, дало возможность забыть тягостные дни. Арман боялся даже вспоминать о тех неурядицах, с которыми столкнулся недавно. Заботы о семье, работа на камнепилке казались сущим адом. Какой бы он ни был пьяный, а вспомнив об этом, сразу трезвел.

Предложение Биби представлялось тем единственным путем, который избавит его от всего прежнего. И Арман быстро согласился уехать из Кайракты.

А Жаннат сразу, как Арман не пришел домой, поняла, где он может быть. Что оставалось делать? Бежать к нему? Разыскивать? Просить вернуться? Нет, она не сделала этого сама и никого не просила об этом. «Что ж, пусть делает, что хочет, пусть!..» — думала Жаннат.

Однажды к ней зашла знакомая женщина и рассказала:

— Кажется, твой Арман с этой-то… собрались уезжать. Сидят с чемоданами в аэропорту.

— Вот и хорошо. Пусть уезжают, хоть видеть их не буду, — ответила Жаннат и вроде бы внешне на какое-то время даже успокоилась.

Только несколько дней спустя спохватилась: а может, зря не поехала в аэропорт и не привела его за руку домой? Он же бесхарактерный…

Да, нередко так и бывает. В самую критическую минуту любящее сердце не прощает. Оно обидчиво и не дает человеку возможности трезво подумать.

Как и говорила Биби, ее родители встретили нового зятя с распростертыми объятиями. Мать говорила: «Вот и у нас, слава богу, все устроилось. К дочери пришло наконец счастье». А после того, как узнала, что Арман — сын профессора Ергазы, и вовсе воспрянула духом. Раньше она всякий раз тяжело вздыхала, вспомнив о своей единственной, похожей на нее, дочери, которая вышла замуж за обыкновенного «аульного учителя»… Теперь, думалось ей, дочь приобрела наконец надежную опору в жизни.

Правда, обычно тихий, муж ее нет-нет да возмущался тем, что в течение года дочь дважды выходит замуж. Женщина зло спрашивала:

— А чей же это у нее характер? Не твой ли, дорогой мой?

Муж сокрушенно отворачивался, тихо мямлил:

— Я женился только раз.

— По-твоему, Бибижан виновата, что ей не нравился первый муж? — вызывающе спрашивала мать, стоя подбоченившись, с закатанными по локоть рукавами посреди комнаты. Было такое впечатление, что она сейчас кинется врукопашную защищать «свою единственную» от самого что ни на есть лютого врага.

— Если не нравится, зачем надо было выходить за него?

— Ты забыл одно: Бибижан еще наивное дитя. Кто в ее возрасте не ошибался? Откуда было знать, что она выходит замуж за плохого человека? Да что она? Даже я, несчастная, разве знала в свои двадцать лет, что, выйдя за тебя, буду жалеть об этом всю жизнь?

— Однако ж ты меня не… бросила!

Жена чуть отошла в своем упрямстве:

— Молись богу, что родился таким счастливым!

На этом спор и закончился.

Около двух месяцев Биби и Арман на работу не устраивались, отдыхали. Словно приехали не из Кайракты, где сотни таких же молодых людей жили и трудились на большой стройке, а из вынужденной ссылки. И комары-то там, и всякий гнус кусали их до волдырей, песчаные бури не давали открыть глаза, ветры сбивали с ног, зной испепелял душу… Мать Биби с ног сбилась, поднося на тарелочках то одно, то другое. «Еще успеете, наработаетесь! Работа не верблюд, в степь не убежит! Еще свое в жизни отмучаетесь!» — говорила она.

В доме, что ни день, — гости. То у кого-то день рождения, то встреча с одноклассниками, то праздники.

Однажды после часового ворчания отца мать спросила:

— Доченька, вы хоть в загсе-то зарегистрированы?

— При чем, мама, тут загс? — с превосходством человека, понимающего толк в жизни, спросила удивленно дочь. — Мы любим друг друга, и это главное.

Слова звучали вроде бы убедительно, однако посеяли в сердце матери сомнение и тревогу. Она попыталась даже возразить:

— Конечно, это так. Но ведь супружество надо и узаконить!

— Успокойся. Загс, как и работа, никуда не уйдет. Надо сначала получше узнать друг друга. Убедимся окончательно в своей любви, тогда можно и зарегистрироваться. Не в бумажке же счастье. Пошла я по вашему совету в этот самый загс с Жагыпаром. И что получилось? Одна морока. Еле-еле добилась развода…

Надо бы матери возмутиться, возразить: «Разве молодые люди узнают друг друга не прежде, чем поженятся?» Но для этого, видимо, надо, чтобы перед нами сейчас была другая мать. Эта, другая, не только бы возмутилась, она бы ужаснулась: «Да откуда все это у тебя?!»

Мать Биби думала лишь о том, что внешностью ее дочь понравится хоть кому. Не один — так другой, не другой — так третий… Нет, в жизни ее дочь не пропадет, не даст себя в обиду! И ответила спокойно:

— Да это, пожалуй, тоже правильно. Никаких загсов мы с твоим отцом тоже не знали. А прожили, слава богу, больше двадцати лет. Только недавно добрые люди подсказали: «Вдруг с вашим мужем что-нибудь случится, он возьмет и скоропостижно умрет?! Останетесь без пенсии, раз сами никогда не работали». Вот тогда мы только и зарегистрировались.

Как ни странно, но Арману наконец надоели безделье и каждодневная пьянка. Спустя два месяца после «отдыха» он попытался устроиться на работу. Однако и трудиться вскоре тоже надоело. У него появились прогулы, которые все учащались. Арман больше стал бывать в ресторанах, чем на работе. У пьющего всегда своя компания. И Арман быстро нашел товарищей по выпивке. Наконец решил: «Эта работа не по мне» — и перешел на другую, на завод. Руководители предприятия сначала рассудили, что новоявленные «молодые кадры» нуждаются в воспитании. И применили весь свой арсенал воздействия: нового рабочего с дипломом о высшем образовании предупреждали, ему выносили выговор, его обсуждали… Устав от всего, а может, устыдившись, что столько усилий ухлопали впустую, выгнали Армана с завода.