Александр Скрыпник - Белый конь на белом снегу

Шел пятнадцатый день пути. Выбиваясь из последних сил, они кружили с отарой на месте. Знали: чем ближе к станции, тем хуже пастбища. А тут тоже нет травы и плохо с водой. Чабаны шли к Магомеду.

— Говори, Магомед, как быть?

— Вот-вот падеж начнется.

— Решай, Магомед.

Был один выход. Никто не говорил о нем вслух. Но все имели его в виду: в последнем колхозе им предложили на два дня пастбища в обмен на несколько баранов.

Разговор был коротким:

— Овцы у нас колхозные. За такое дело, знаете...

— Пастбища у нас тоже не собственные.

Думай, Магомед, думай. Узаллаев молчит. Он не хочет решать. Конечно, можно проклинать тот колхоз, который первым пригнал на станцию Манас больше положенного скота и тем нарушил график; министерство, которое не предусмотрело всего этого; тех людей, что не пускают на свои пастбища, и этих, требующих в обмен за пастбища колхозных баранов. Можно кричать, возмущаться и искать виновного: ветер унесет слова в горы. Но овцы-то — вот они. Живые. Свое, народное добро, которое надо сохранить любой ценой. Но если под свою ответственность отдать несколько колхозных баранов за пастбища просто так, — за это придется отвечать. Потому молчат чабаны. Никому не хочется брать на себя такую ответственность...

Вот и остался ты, Магомед, по партийной линии сам над самим собой. Над своей совестью. Над своими поступками. Так иной раз в обыденной своей повседневности неожиданно повернется жизнь и спросит кого-то из нас сполна: «Ну-ка, какой ты коммунист? Много ли сможешь взвалить на свои плечи?..»

Магомед молчит. Он думает. Он думает о себе. О своем отце. О друге своего отца — Мусе.

— Ладно, — говорит Магомед. — Пусть берут они этих баранов. Пусть они ими подавятся. Зато мы спасем остальных.

Старый Бугу с лаем заворачивал отару на свежие пастбища...

Спустя два дня приехал в отару Бутаев. Небритый, в негнущемся плаще. Коротко распорядился:

— Снимаемся. С утра погрузка.

Магомед сказал ему виновато:

— Ты извини. Я плохо подумал о тебе.

Бутаев внимательно посмотрел на него и увидел вроде бы что-то новое в лице. То ли строже, то ли старше стал человек.

— Что там? — сказал он в ответ. — Правильно подумал. Я сам о себе пока не очень высокого мнения...

Они свою отару привели без потерь. Все две тысячи. За вычетом тех, которых отдали за пастбище.

За них с Магомеда еще спросят...

Отчего же все чаще снится по ночам тот перегон? Может, оттого, что весна проклюнулась, и скоро той же трассой идти обратно. На летние пастбища. В горы, на которых всегда белый снег.

1972 г.

Спасибо товарищу Петрову. Низкий ему поклон. На «газике» мы выбрались из далекой, затерянной в снегах Чукотки геологической экспедиции. Мы очень спешили. На базе нас ждали знаменитые чукотские шоферы, «асы» полярных дорог, и потому накануне решено было отправляться рано утром своим ходом, на машине, не дожидаясь вертолета. Но на рассвете разбудил радист и сообщил радостную весть: сам Петров обещал «борт». И не позднее чем через два часа. А Петров, надо сказать, большой человек на Чукотке: он начальник авиаотряда.

Петров звонил регулярно через каждые два часа: то не было погоды, то не хватало машин. К ночи, совсем измаявшись, мы двинулись в дорогу на «газике», отбивая печенки и проклиная всех и вся на свете. Конечно же, на базе нас уже никто не ждал.

Так в ту ночь чуть было не потеряли веру в полярную авиацию. Мы садились в самолет разбитые, мрачные, уже не ожидая больше ничего хорошего. И когда наш «трудяга» Ил-14 вырулил на взлетную полосу в Чайбухе, и в салоне были притушены огни, вдруг блеснул луч надежды. Из пилотской кабины вышла очень милая девушка в костюме бортпроводницы: черноглазая, улыбчивая. Мужчины, как по команде, нервно подтянули животы, а женщины стали ревниво поправлять прически. И сразу всем вдруг понадобилось знать: сколько лететь и на какой высоте, и будет ли посадка в Сеймчане. Девушка спокойно ходила по салону, подавала нам воду, отвечая на вопросы, со всеми была одинаково ровна и доброжелательна. И я вдруг решил: если не довелось повидаться с «асами» чукотских дорог на земле, так может быть повезет в небе?

Мы проговорили с бортпроводницей Валей Даниловой всю долгую поднебесную ночь...

Он ждал ее третий день и был зол, как сатана. Оснований для этого, на его взгляд, было множество. Во-первых, не терпелось сообщить жене, что решился вопрос о переходе на МИ-8, во-вторых — последний день идет фильм, который они никак не соберутся посмотреть, в-третьих... Да и вообще он попросту соскучился по ней, ну и еще ряд обстоятельств.

Не везло с самого начала, Задул ветер, а это значит — Чайбуха закроется надолго. Глянул на градусник за окном: 42 ниже нуля. Этого еще недоставало. Принялся готовить любимое блюдо Вали — мясо по-певекски, (Когда я попросил после Валю сообщить рецепт, она объяснила: «Это просто мясо, пожаренное Андреем»). Так вот, по рассеянности он всыпал в мясо горсть перца вместо хмели-сунели. Пришлось все начинать заново...

На исходе первого дня ожидания позвонила подруга Вали старшая бортпроводница отряда Галина:

— Ну что, пропадаешь?

— Да заждался. Мне самому в рейс через два дня.

— Что делать: погода какая, сам видишь. Говорят, они на мысе Шмидта сидят.

«Это надолго», — обреченно вздохнул Андрей. Вечером следующего дня в диспетчерской ему сказали:

— Сидят в Бухте Провидения.

Он совсем упал духом. Значит, крепко застряли. Ему завтра в рейс, а Вале через три дня в ледовую разведку, это дней на десять, не меньше.

Вечером, когда он совсем потерял надежду дождаться жену, вдруг позвонили. Он ринулся к двери. В коридоре стоял взъерошенный человек, в занесенном снегом треухе:

— Здравствуйте, я к вам, — прямо с порога начал он. — Черт знает что делается — никто ни за что не хочет отвечать.

— Не понял...

— Я насчет труб.

— Каких труб?

— Трубы перемерзли. Слесаря два дня жду.

— А я причем?

— Депутат райсовета может повлиять на бытовое обслуживание.

— Я не депутат. Это жена у меня депутат. Но она на работе.

Из дверей выглядывали любопытные соседи. Человек поправил отпотевшие очки и продолжал:

— Что же делать? Может, у вас знакомый слесарь есть? Недавно здесь, никого не знаю.

— Прямо не знаю, чем помочь...

Когда тот ушел, Андрей подумал о жене: вечно она с этими депутатскими делами, прямо как проходной двор. А мужику в самом деле помочь надо бы, новый человек в городе... Пойти поискать слесаря?..

И настал третий день. Ветер начал стихать. Позвонил второй пилот, спросил:

— Собираешься?

— Да уже почти готов. Вальку вот, наверное, не дождусь.

Они встретились с женой прямо на летном поле. Самолет заруливал на стоянку, а Андрей бежал к своему вертолету.