Александр Скрыпник - Белый конь на белом снегу

В самом деле. Вот выйдет замуж Лида Козицына, пройдет много лет, и станут ее дети спрашивать: как все было? И она скажет, что здесь вышла замуж, на самом краю земли, на берегу залива Терпения. А где, спросят, свадьба была? Лида ответит: «В совхозной столовой». Ну, куда это годится?

Думаете, Петухов романтик, мечтатель? Нет, чистой воды прагматик. Ему говорят: давайте больше мяса. И совхоз дает, хотя это очень трудно, потому что и трудное хозяйство, и тут тебе тайфун, и строители здорово подводят. А они дают мясо. Но хотят еще, чтобы было и хорошее доброе жилье и все, как у людей там, на материке. И обязательно поскорее. Они тут народ нетерпеливый. У них ведь солнце встает раньше нашего, и им поутру приходится раньше подниматься.

Говорил как-то по телефону из Москвы с Петуховым о трудных совхозных делах, о стройках, о мустангах, о спорах с женой, требующей немедленного ремонта школы, о том, будет ли все-таки скоро Дом культуры. В общем — о жизни. Слышимость была очень хорошая. Прямо совсем, как будто рядом человек. А это хорошо, когда человек рядом. Тем более такой, как директор Петухов.

1981 г.

Почему-то все знатные люди на портретах где-нибудь на Доске почета у заводской проходной кажутся значительными, важными. В жизни же это обыкновенные люди. И невольно задаешь себе вопрос: да тот ли это человек, про которого говорили, что он гору может своротить? Когда произносят «лесоруб», в воображении рисуется этакий богатырь, косая сажень в плечах. А Тихонов — невысок ростом. Правда, в плечах широк и под рубашкой угадываются крепкие мышцы. Тем не менее, встретив его на улице, не скажешь определенно — вот это лесоруб. Так что ж в нем такого, что выделяется он в леспромхозе?

Синим пламенем горел месячный план. И не мог загасить это пламя дождь, беспрерывно ливший в тайге вот уже целую неделю. Собственно, дождь и был причиной того, что бригада срывала заготовку древесины.

Днем на делянку приехал директор леспромхоза Козловский. Вылез из газика да так и остался стоять под дождем, глядя на туманную сопку, надвое, как пробор на голове, разделенную почти до самой макушки глинистой чертой центрального волока. По нему спускали лес вниз, на склад, где потом грузили на машины. Сейчас трелевочные тракторы, челюстники мокли под дождем.

Лесорубы сидели в вагончике, на котором давно кто-то вывел несмываемой краской: Ресторан «Захудалые отшельники». Директор был молодой, улыбнулся шутке, хотя видел ее не раз. На душе было плохо. В вагончике присел у стола, закурил:

— Что будем делать?

Молчали. А что говорить? Директор спросил:

— Прямо по распадку почему не брали лес?

— Так там завал.

— Выше идите.

Сухощавый, поджарый Мареев Михаил, тракторист в мокрой суконной кепке с треснувшим козырьком, хмуро сказал:

— Туда в хорошую-то погоду не заберешься: серпантин надо нарезать. А в такую — вон гляди, что делается...

Ливень пошел стеной. Из окна видно было, как по склону сопки, по самой середине волока ринулся вниз желтый поток. Директор все видел, все понимал — сам он еще недавно был и трактористом, и чокеровщиком, и вальщиком. И все-таки с надеждой он спросил:

— Неужели ж ничего нельзя сделать?

Молодой мастер Юрий Иванов в зеленой бамовской куртке, синеглазый, приглаживая мокрые волосы, сказал:

— Лес валить еще можно. Но нас же вывозка держит...

Они вышли на улицу вдвоем — Козловский и Тихонов, и, садясь в машину, директор еще раз повторил:

— Неужели ничего нельзя?

Тихонов молчал. Он вообще великий молчальник. Только когда прощались, спросил:

— У Быкова как?

— Стоит, как и ты. Все стоят...

С Быковым Тихонов соревнуется.

Сереньким преддождливым днем я взбирался по сопке вверх, на лесосеку, разыскивал Тихонова. Путь лежал по крутому склону через старые поваленные деревья, валуны, сквозь густые заросли кустарника. Заедали слепни, потом пошел дождь. На самую вершину к рабочему месту я добирался не меньше часа. Одежда была насквозь мокрой от дождя и пота, бешено колотилось сердце.

— Вы-то, наверное, привыкли? — спросил я Тихонова.

— Да, — улыбнулся он. — Вот так идешь: на плече пила двенадцать килограммов, у помощника — балон с горючкой. Доберемся и полчаса отходим на траве...

Но разговор этот состоялся значительно позже. А в тот раз после отъезда директора Тихонов, никому ничего не говоря, взвалил пилу на плечо и полез на лесосеку. Мокрая одежда прилипла к телу, ноги скользили по мокрой глине, несколько раз он падал, сползал вниз по раскисшему склону, но все равно упрямо шел вперед. Он добрался до лесосеки в полном изнеможении, ни о чем не думая, но отдыхать не стал. Запустил пилу и стал валить деревья...

Рубить лес на Дальнем Востоке — это не то же самое, что, скажем, где-нибудь в Вологде, Костроме или Тюмени. Во-первых — сопка. К ней еще пробейся: от главной дороги тянут вспомогательную дорогу по распадкам со склона на склон, прорубаясь сквозь лес, убирая тяжелые валуны. А добравшись к подножию, начинают ставить центральный волок: делают просеку, корчуют пни, убирают крутые валуны. Это по нему сверху будут спускать лес на склад. Иной раз сопка так крута, что волок вьется по ней серпантином. А вывозка древесины с делянки? Смотришь иной раз, как тяжело груженная лесом машина карабкается по склону — кажется, ведь вот-вот сорвется. Но нет — потянула. Дождь здесь — гиблое дело: развезет дороги, «плывет» волок, нога скользит на мокром дереве, на голом валуне, дождь вперемешку с потом заливает глаза.

Тихонов валил лес второй час, пока не забрался сюда мокрый и злой тракторист Михаил Мареев:

— Ну чего ты разошелся? С умом же надо: валишь, а вывозить кто будет? — Переводя дыхание, сообщил: — Горин на партсобрание зовет.

— Какое еще собрание?

— У него спроси.

Сергей Горин был у Мареева чокеровщиком, и Мареев недоволен, что тот послал его наверх, но отказаться в этом случае не посмел.

Собрались в маленьком красном вагончике у самого подножья сопки. Было трое: Тихонов, Горин, тракторист Владимир Ворсин. Еще один член партгруппы Саша Коршунов отсутствовал: его послали на курсы. Президиум не избирали, протокола не вели. Решили работать. В любую непогодь, изо всех сил. За технику отвечает Ворсии, за людей — Тихонов. Все. Когда вечером возвращались как обычно домой и с «уса» выехали на хорошую дорогу — тут меньше трясло — Горин сообщил всей бригаде решение собрания. Виктор Лебедев, тракторист, заявил:

— Я так понимаю, что вся надежда на механизаторов.

Утром в поселке, на обычном месте у автобуса, который отвозил их на делянки, собрались не сговариваясь к шести вместо семи, как всегда.

Опять лил дождь. Но они работали. В этот день Тихонов меньше ходил по делянкам. Валил лес со всеми. Брал топор и помогал сучкорезам. Какая-то непонятная злость в нем сидела: ага, непогода, нельзя. Так вот же тебе, будем рубить, и возить будем. Кончал одно дерево и, не отдыхая, принимался за другое.