Александр Скрыпник - Белый конь на белом снегу

Гита окончила среднюю медицинскую школу. Теперь ее приняли в вуз на фармацевтический факультет. Другая дочь, Марина, будет кончать среднюю школу. А у тебя сын кончает пятый курс медицинского факультета. Желаем ему успехов. Верю, что дети наши будут так же дружить, как ты с Мишкой Кмитом, как мы все.

Желаю успехов и здоровья. Юзеф Вовраг.

P. S. Это письмо писала я, Гита, потому что отец, как вы знаете, не умеет писать по-русски. Он мне диктовал это письмо. И потому извините, дорогой Иван Афанасьевич, за ошибки.

Гита Вовраг.

г. Зволен».

Теперь уже дочь чехословацкого партизана Гита Вовраг пишет письма сыну Ивана Бондарчука. Дети знают и помнят, что началась их дружба с дружбы отцов.

1974 — 1985 гг.

На берегу чистой и светлой якутской речки я увидел в начинающемся от самой воды таежном мелколесье неглубокие впадины с оплывшими от времени краями, заросшие густой травой. Ровной цепочкой они уходили вверх по крутому склону сопки.

— Что это? — спросил я Сорокина.

— Тут когда-то прошли геологи, — пояснил он. — Били разведочные шурфы, искали уголь.

— Нашли?

— А вон за горой Нюренгринский разрез!

Не знаю почему, эти шурфы напомнили виденные когда-то старые окопы в степи, за Волгой. Я сказал об этом Сорокину.

— Да? — отозвался он, — никогда не думал... — И с интересом, будто впервые видел, стал вглядываться в рыжий склон сопки...

Геологи построили дом. Не обыкновенный, в котором живут люди. А для работы: контору экспедиции. Радости не было конца — до этого ютились в бараке. Но сразу же начались огорчения, потому что каждому хотелось сидеть по-человечески, а дом хотя и в два этажа и с холлами, панелями и паркетом — всем не угодишь. Начальник экспедиции Сорокин извелся, пытаясь сделать так, чтоб каждый был доволен. Но поскольку, как известно, в таких случаях этого не бывает, он потерял терпение и вызвал своего заместителя:

— Разбирайся тут сам.

— Что так?

— Геологи называются! Вцепились в эти кабинеты!

Заместитель, рыжий, легкий на ногу, тут же взвился:

— А геолог что? Не человек? Напридумывали — рюкзак, гитара, романтика. А из маршрута он вернется весь ободранный, искусанный комарами — ему поработать над материалами тоже хочется в человеческих условиях.

— Ох, какой ты понятливый, — хмыкнул Сорокин. — И снова повторил: — Ну вот и разбирайся сам.

Сказал и уехал в Денисовку. Он ездил туда чаще, чем в другие места. Но не потому, что это недалеко от Чульмана. В Денисовке он когда-то начинал коллектором. Бурильщики поднимали керн, он документироровал. Те бурильщики все еще работают там, и всякий раз, приезжая в Денисовку, он испытывает такое чувство, будто вернулся в далекое детство.

Но детство его прошло в Новочеркасске. Здесь окончил институт. В журнале прочитал про Чульман. Там начинались крупные работы. Его больше всего поразили объемы — требовалось три тонны оконной замазки. И еще — экзотическая фамилия первого начальника экспедиции: Перваго. Замазка та давно уже осыпалась, а Перваго много позже он сменил на посту начальника. В том, что мир тесен и иная случайность порой кажется закономерностью, Сорокин убедился однажды в Якутске. В гостинице подошел к нему человек и спросил:

— Не был ли ваш отец преподавателем в Новочеркасском институте?

— Да. Читал марксизм-ленинизм.

— Я слушал его лекции. Где он теперь?

— Погиб на фронте.

Они молчали. Сорокину подумалось, как хотелось бы встретить человека, знавшего отца на фронте. Отец его был полковым комиссаром и погиб в первые дни войны...

На Денисовском участке его лаем встретила собака Кучка.

— Начальство не узнает, ай-ай, — пошутил старый бурильщик Иван Петрович Лосюк. Это с ним двадцать с лишним лет назад начинал Сорокин.

Ходили по буровой. Мастер Блинов жаловался на отсутствие запчастей, не хватало тракторов для перевозки буровых. Сорокин привычно слушал, привычно замечал для себя: об этом поговорить там-то, по этому вопросу позвонить в Якутск. Все было привычным. И только с одним не мог свыкнуться, что и он, и все эти люди — Блинов, Лосюк, Шмальц, Бенке уже не молоды. Вся жизнь их прошла здесь. Помнится, будто недавно еще договаривались: «Ты ко мне под Ригу приезжай». «Что там Рига? Вот у нас на Полтавщине!». «Бросьте вы! На пенсию выйдем — к нам в Новочеркасск! Какие места!»

Куда там! Все тут корни пустили, в Якутии.

Удивительные люди эти геологи. С виду кажется — беспокойное, кочевое племя. А сердцем чаще прирастают там, где все стало обыденным, но навсегда своим. Может, оттого все чаще тянет его, Сорокина, не в Новочеркасск, а в Денисовку, а если засидится месяц-другой по делам в Москве — Чульман начинает сниться.

Из Денисовки, не заходя в контору — пусть делят там эти треклятые кабинеты — поехал прямо в аэропорт, сел в вертолет и полетел на Дес. Так они называли крупное железнорудное месторождение, детальную разведку которого вела изыскательская партия Валерия Котина. И начальник, и главный геолог были молоды. Сорокин давно беспокоился — как у них там? А времени выбраться все не хватало.

На Десе к вертолету выскочила целая орава пацанвы.

— Откуда их столько? — удивился Сорокин. Поселок с вертолета показался крошечным.

— Растем. Вчера тут столько переживаний было. Жена помбура Хатиркаева родила двойню. Вы б нам денег на детясли подкинули под эту марку.

— Ладно-ладно. Бог подаст. Ты давай по делу.

Они ему докладывали вдвоем — Котин и главный геолог Кравченко. Дела шли неплохо во всех пяти буровых бригадах: с заданием справлялись досрочно. Рассказывали, что построили общежитие, сейчас вот детсад кончают, телефонизацией занимаются. Сорокин слушал с удовольствием. Хорошо распорядились ребята. В распадке добротный поселок поставили. Ничего, хваткие хлопцы, напрасно о них беспокоился.

— У нас какая беда? Бертонитовых глин не хватает, одна тонна осталась. Много теряем на перевозках. Надо бы нам о дорогах подумать.

Котин говорил ровно, Сорокин слушал, как всегда отмечая про себя, что надо предпринять.

— А Кравченко у нас третьего дня партбилет вручили на бюро райкома, — сообщил он.

— Чего это ты вдруг про Кравченко?

— Может, отцу позвоните в Днепропетровск? Обрадуется.

И опять Сорокин подумал о закономерности случайного в жизни. Вот он работал с Блиновым на Денисовском, а Котин — поммастера у Блинова. А здесь когда-то они искали железо с отцом Кравченко. Он теперь профессор в Днепропетровске. Уезжал из Чульмана, все говорили:

— В теплые края потянуло. М-да, не того геолог...

Но сын Кравченко вернулся в места отцовской юности, работает на Десе главным геологом и, судя по тому, как они тут обживаются, уезжать не собирается.