Александр Скрыпник - Белый конь на белом снегу

...Как торопится потревоженная воспоминаниями молодости живая человеческая память, спешит вынести на свет божий все, что было в этой долгой, многотрудной жизни. Был Ашир Аннабаев после учебы в Москве начальником политотдела МТС в Каахке, редактором газеты в Чарджоу, партийным работником. И всегда стоял перед глазами Кипчак. В пятьдесят четвертом, будучи секретарем райкома партии в Бахардене, прослышал — что-то неладно в Кипчаке, захирело, запущено хозяйство. Война прошла на Западе, но своим черным крылом задела Кипчак. Многие не вернулись, надрывались старики и женщины, работая на фронт, обессилела земля. Аннабаев попросился туда поднимать отстающее хозяйство.

Ашир Аннабаев все такой же высокий и прямой, как в молодости, все еще крепкий и сильный, стоял в родном Кипчаке у самого истока своей жизни.

Из старых товарищей немного осталось. Мерет Валиев, когда они собрались вместе, спросил тогда:

— Ладно, мы уж тут безвылазно. А ты-то чего с такой высоты?

— Так Кипчак... — не нашелся что ответить Аннабаев.

И вот уже сегодня не по-весеннему ветреным холодным мартовским утром он стоит перед зданием колхозной конторы, высокий, прокаленный насквозь горячим песком и солнцем, еще крепкий в свои восемьдесят лет, с живым взглядом не по-стариковски молодых умных глаз. Фундамент этой конторы и Дома культуры с просторным залом — тоже закладывал он в пятидесятые годы. Тогда же «пробивал» школу. Ему говорили:

— Сейчас главное — поднимать хозяйство.

Он доказывал в ЦК:

— В двадцать четвертом у нас еще не было колхоза, а мы строили школу. Разве мы ошиблись?

Они тогда многое сделали. Поднимали хозяйство, расширяли посевные площади — спешил к ним живительный Кара-Кумский канал — закладывали фундаменты новых домов, сады и виноградники. Потом, позже, уже другие доведут начатое ими до конца.

Да и есть ли он, этот конец? Мы ведь вечно будем стремиться вперед, к лучшему...

Вот они сидят четверо в колхозной конторе — первый секретарь райкома партии Нурмурад Оразгельдыев, председатель колхоза Мейдан Аннадурдыев, его заместитель по культуре, секретарь парткома Хурма Шаммахова, ион, Ашир Аннабаев. Он тут, как яшули — старый уважаемый человек. У них в колхозе существует совет яшули, пользующийся непререкаемым авторитетом.

Старый Ашир догадывается, что председатель колхоза пригласил его неспроста на эту беседу, для поддержки. Председатель ему вообще-то нравится. С тех пор, как Ашир ушел на пенсию с должности председателя, он по-особенному ревностно приглядывается ко всем, кто становится у руля в колхозе. Не все ему по душе. Иной раз остановит себя — хватит брюзжать, старик ты уже, старик. А душа не спокойна.

Мейдана Аннадурдыева избрали председателем два с лишним года назад. Раньше он был главным бухгалтером в соседнем колхозе, и иные сомневались:

— Тихий он какой-то.

Другие говорили:

— Хватит с нас бойких. Последний довел до ручки хозяйство. Этот экономику знает.

Но кроме экономики, он знал главное: все начинается с человека. И совсем не случайно правой рукой у него сегодня спокойный, рассудительный партийный секретарь Шаммахова. И совет с людьми, забота об их быте, о судьбе каждого, и чтоб судьба эта слилась с судьбой всего Кипчака — тут они многое сделали. Хозяйство пока не самое лучшее в районе, но оно быстро набирает силы. Одно из первых заседаний правления председатель начал неожиданно полушутя-полусерьезно:

— Вот говорят же, что земля — колыбель человечества, но, мол, не вечно же он в ней должен находиться.

— Это про космос, — подсказал кто-то.

— А я о нашей кипчакской земле, — продолжал председатель. — У нас под боком канал. Мы — большой огород и сад под Ашхабадом. Нам надо расширяться и расти.

Это его идея была об освоении бросовых земель. В первый год они освоили немного. Заложили пятьдесят гектаров виноградников, в междурядьях посеяли репчатый лук, посадили сад. А председатель, посоветовавшись с яшули, — тут его Ашир Аннабаев здорово поддержал — глядел дальше:

— Надо осваивать новые земли, что рядом лежат.

Он «пробил» свою идею в Министерстве мелиорации. И дело вроде бы сдвинулось. Решено бурить там десять первых скважин. Вот сидит сейчас председатель — молодой, разгоряченный, доказывает секретарю райкома:

— К тем пятидесяти гектарам мы к концу будущего года прирастили бы еще триста!

— В чем же дело?

— Так Главкаракумстрой у нас всего один экскаватор держит на Бекраве.

Секретарь райкома разводит руками.

Старый Ашир Аннабаев, в свое время побывавший в роли того и другого, сидит, выпрямившись, в неизменной лохматой шапке, запахнув полы длинного халата, слушает их разговор и думает: «А чего, собственно, они меня позвали. Они ведь образованнее меня, и все у них будет хорошо. А я что? Мне вон внуков надо нянчить. Их двадцать восемь человек. Вот сейчас встану, скажу об этом и уйду».

Но он не встанет и не уйдет. Он будет, может быть, даже молча сидеть до конца разговора. Но от этого спокойнее и надежнее будут чувствовать себя все, кто сегодня рядом с ним.

Дорогие наши яшули, как многое в этой жизни вы умеете. Даже когда просто молчите.

1982 г.

Заминка вышла в самый что ни на есть ответственный момент. Торжественно открывали на площади перед заводоуправлением монумент. Вершинину показали: дернешь за этот шнур, и покрывало само спадет. Подали команду, он хочет дернуть, а сила в руках пропала.

— Ну чего ты? — толкают его в бок.

— Заело, видать...

— Крепче дергай. Силы, что ли, нету?

Он хочет еще крепче потянуть, а сила-то и вправду пропала от волнения. Может, открывал Вершинин не просто монумент, на котором водрузили знаменитый зеленый автозаводовский Газик довоенного выпуска, а всю свою жизнь, свою судьбу. Потому как имела его фамилия прямое отношение к этому газику...

По весне где-то получил Денис Иванович Вершинин письмо из деревни Медведково Кировской области от дяди Сафония Кузьмича. Тоже Вершинин. У них там до войны вся деревня сто двадцать дворов и только три фамилии. Одна из них, самая многочисленная — Вершинины.

Так и так, писал дядя, почитай, один я тут из роду-племени остался, мне под восемьдесят, приехал бы навестить. Слыхал, мол, высокую награду тебе дали, не загордился ли? Ты уж приезжай. Порадуй старика.

Последний раз Вершинин ездил в родные места с женой, на мотоцикле. Два дня добирались. В этот раз Зоя Ивановна не поехала, она дорабатывала до пенсии, и Вершинин решил отправиться один.

— На машине, что ли, поедешь? — спросила Зоя Ивановна. Вершинин, подумав, ответил:

— Неудобно на машине. Вишь, просит — с наградой. А тут еще и на собственном «Москвиче».