Алексей Толстой - Собрание сочинений в десяти томах. Том 6

В одном из писем позднейших лет А. Толстой рассказывает, с каким трудом давалась ему концовка романа:

«Хождение по мукам» я кончал в Камбе, где работал над последними главами около месяца. Конец мне не удавался, и я его… однажды разорвал и выкинул в окно, и то, что мне не удавался конец, было закономерным и глубоким ощущением художника, так как уже тогда я начинал понимать, что этот роман есть начало эпопеи, которая вся развивается в будущем..» (Архив А. Н. Толстого).

В романе «Сестры» воссоздается характерная атмосфера русской жизни предреволюционных лет.

Столичная буржуазно-интеллигентская среда, нравы литературной богемы 10-х годов, фронтовые эпизоды первой мировой войны, эпизоды подготовки революции — все это воспроизведено А. Толстым главным образом на основе непосредственно увиденного им самим в жизни.

Так общество «Философские вечера», привлекающее к себе рафинированную столичную публику, напоминает известное в те годы «Религиозно-философское общество». В «Центральной станции по борьбе с бытом», в «великолепных кощунствах», устраиваемых жильцами телегинской квартиры, легко узнаются модные тогда сборища футуристов, стремившихся поразить воображение публики, привлечь ее внимание любыми средствами. Речи Сапожкова очень близко воспроизводят дух и стиль крикливых футуристических воззваний и литературных манифестов. Стихотворные строки, которые читает Даше Жиров — «Каждый молод, молод, молод, в животе чертовский голод…», — заимствованы из стихотворения Давида Бурлюка, одного из лидеров кубофутуризма. Скандальное маскарадное шествие футуристов по улицам столицы (глава VII) — тоже реальный факт, характеризующий литературные нравы предреволюционных лет.

Примером того, как А. Толстой на основе реального жизненного материала, лично пережитого им, строил сюжет своего повествования, может служить эпизод из главы XIV романа, В нем рассказывается о том, как в самом начале войны журналист Антошка Арнольдов, сотрудник либеральной газеты «Слово народа», попадает на прием в Главный штаб к полковнику Солнцеву, ведавшему военной цензурой. Последний, беседуя с Арнольдовым и раскрывая ему глаза на предстоящие трудности и жертвы войны, старается вместе с тем повлиять в определенном направлении на представителя оппозиционно настроенной к правительству газеты.

Этот эпизод на приеме в Главном штабе — подлинная жизненная ситуация: А. Н. Толстому в качестве корреспондента «Русских ведомостей» пришлось при аналогичных обстоятельствах беседовать с полковником по фамилии Свечин (см. об этом в статье А. Толстого «Общество», Полн. собр. соч., т. 13, стр. 85). Но А. Толстой использует этот эпизод в своем романе для изображения в ироническом свете Арнольдова и достигает этого не только при передаче самого содержания диалога его с полковником, но и рассказывая дальше о том, какую фальшивую трескучую газетную статью настрочил этот услужливый корреспондент в тот же вечер.

В образе поэта А. А. Бессонова, занимающего довольно значительное место в романе, сконцентрированы черты мрачного индивидуализма, внутренней опустошенности, скепсиса — всего того, что характерно было для настроений декадентской среды предреволюционной поры. Получился образ отталкивающий и вместе с тем жизненно правдоподобный. Некоторым из критиков казалось даже, что А. Толстой придал своему герою портретное сходство с А. Блоком, что под фамилией Бессонов показан в романе именно Блок в окарикатуренном виде. А. Н. Толстой решительно возражал против этого, подчеркивая, что он «отнюдь не хотел писать Блока», что он стремился показать всего лишь собирательный тип жреца декадентского искусства, одного из эпигонов Блока, одну из «обезьян» его.

Говоря об автобиографического материале, который вошел в первую часть трилогии, нельзя не упомянуть еще о том, на что указывают некоторые из исследователей романа. Главные героини романа, Даша и Катя, напоминают женские образы некоторых предшествующих произведений писателя («Миссис Бризли», «Любовь», «Для чего идет снег»)’. Так же как и в тех произведениях, в образах главных героинь романа, Кати и Даши, угадываются некоторые черты жены писателя, Н. В. Крандиевской, и ее сестры. Первой из них и посвящен был роман «Сестры» при его выходе в свет.

В романе «Сестры» А. Толстым использовались также газетные и документальные материалы. Это сказалось при изображении событий февральской революции: в романе приведены выдержки из подлинных приказов командующего войсками петербургского гарнизона генерала Хабалова, телеграмма председателя Государственной думы Родзянко царю и т. п.

Из всех книг трилогии текст романа «Сестры» при переизданиях подвергался со стороны писателя наибольшей переработке.

Самые значительные изменения внесены были автором в текст романа при подготовке издания 1925 года. По сравнению с текстом 1922 года усилено было критическое отношение к изображаемому столичному буржуазному обществу и событиям империалистической войны. В характеристике общественного движения, событий кануна революции исправлены, частью сокращены или сняты были отдельные места, отражавшие ошибочные взгляды, политические заблуждения А. Толстого в период эмиграции. Из текста романа удалялось все то, что несло на себе отпечаток прежних представлений автора о революции как некоем стихийном, анархически разрушительном начале. В изображении революционеров-большевиков и людей из народа устранялось писателем все то одностороннее, искажающее их облик, что имело место в первой редакции романа.

В берлинском издании при изображении революционного Питера, обстановки политического подъема в столице писатель придавал чрезмерное значение стихийным силам, как бы охватывающим никем не руководимую массу. Ниже приводится отрывок из этого издания, где курсивом выделены места, устраненные в редакции 1925 года:

«Он чувствовал, как в городе росло возбуждение, почти сумасшествие, — все люди растворились в общем каком-то головокружении, превращались в рыхлую массу, без разума и без воли, и эта масса, бродя и волнуясь по улицам, искала, жаждала знака, молнии, воли, которая, ослепив, слила бы эту рыхлость в один комок. Растворение всех в этом встревоженном людском стаде было так велико, что даже стрельба вдоль Невского проспекта мало кого пугала».

В тексте первого издания «Сестер» Акундину приписывалась немалая роль в руководстве революционным движением в Петербурге накануне войны. Революционер Акундин выступал в романе как носитель и пропагандист стихийных разрушительных сил. Рассказывалось даже о связи его и встречах с декадентом Бессоновым. Как раз в беседе с Бессоновым Акундин говорит о революции как о большой потехе и большой крови.