Иван Евсеенко - До конца жизни

— Захожу! — послушно отозвался тот и действительно едва не по шею кинулся в воду, пытаясь дотянуться до крыла.

Иван Владимирович и Зимин тоже были наготове. И когда Емеля крикнул им: «Крыльями подсекайте, крыльями!» — они немедленно выполнили его команду и почти бегом начали сходиться с Николаем Савельевичем.

Лишь когда невод, пузырясь от воды и водорослей, стал выползать на берег, Зимин, как бы опомнившись, опять задел Емелю:

— Ну как, Емельян Иванович, тут она?

— А кто ее знает! — весело ответил Емеля и, причалив к берегу, первый начал выбирать рыбу.

Никакой щуки, к разочарованию Зимина, в неводе не обнаружилось. Зато гуртом накидали они в корзину десятка полтора карасей, красноперок и даже несколько увесистых окуней.

Но Зимин остался уловом недоволен и незлобливо поругивал Емелю:

— Ты, должно быть, слово какое-либо рыбье знаешь! Шепнул ей!

— Какое там слово! — шутя, но вместе с тем и как-то виновато оправдывался Емеля. — Выдумки все это про щуку.

— Так уж и выдумки?! — наседал на него Зимин. — Ох, смотри у меня!

После этого они закидывали невод еще раз пять-шесть. Николай Савельевич в азарте заходил по самую шею и даже пускался вплавь, веселя рыбаков и самого себя. Рыбы у них набралось почти полная корзина. Можно было бы уже и кончать: все устали, продрогли в мокрых лаптях и одежде. Но выдуманная Зиминым щука никак им не попадалась, а без нее они испытывали какое-то дурашливое неудовлетворение. Особенно искренне возмущался Зимин, все время поругивая ни в чем не повинного Емелю:

— Ну, не ожидал я, Емельян Иванович! Честное слово, не ожидал! Подводишь ты меня.

Емеля с каждым разом опять пробовал оправдываться, но Зимин не давал ему сказать ни слова:

— Совести у тебя нет, Емельян Иванович!

— Ага, — согласно отвечал тот, — видно, нет!

Иван Владимирович улыбался и тоже начинал помогать Зимину, чувствуя, что Николаю Савельевичу нравится и вся эта выдумка Зимина про щуку, и их перебранка, и вообще весь отдых, веселый и какой-то по-крестьянски простодушный. Иван Владимирович теперь уже почти не сомневался, что немного погодя, когда они сядут закусывать, Николай Савельевич обязательно заведет заветный разговор о повышении.

Наконец они закинули невод в последний раз — не столько потому, что надеялись что-то поймать, сколько уступая напору и азарту Зимина.

Тянули они невод как-то небрежно, неслаженно, а возле самого берега и вообще хотели бросить. Но вдруг все — а первым Зимин — почувствовали, что в кульмене бьется и не находит себе места какая-то огромная рыбина.

— Тут она!!! — не сдерживая себя, закричал Зимин. — Ей-богу, тут!

Он оттолкнул Ивана Владимировича в сторону и, шурша на бегу мокрыми штанами, один с какой-то неостановимой быстротой и силою потянул свое крыло на берег.

И почти в тот же самый момент, набрав еще в кульмене скорость, выскочила на песок громадная, не меньше как метровой длины щука. Судя по всему, в подобные переплеты она попадала не первый раз: согнувшись на лету почти вдвое, она метнулась было назад в озеро, готовая в следующее мгновение скрыться в его тайных недоступных глубинах, где ей не страшны никакие невода. Казалось, щука сейчас специально появилась на берегу, чтоб позлить, раззадорить рыбаков, а после, уйдя от них в озеро, вдоволь посмеяться и потешиться над ними. Но на этот раз она то ли по старости, то ли по какой иной причине просчиталась. Иван Владимирович, Зимин и Николай Савельевич опередили ее. Все втроем с победным криком и азартом накинулись на щуку. Проворней всех оказался Николай Савельевич: он придавил ее всем своим телом, так что голова щуки оказалась у него с правой стороны, а хвост с левой. Зимин метнулся ему на помощь. Он схватил щуку за жабры, отбросил подальше от воды под лозовый куст, а потом, отобрав у подоспевшего Емели весло, несколько раз ударил ее по загривку.

Щука вскинулась, начала метаться на сухом горячем песке, но вскоре затихла, недоуменная и ошарашенная всем случившимся. Зимин, по-шаманьи притопывая мокрыми лаптями, прошелся вокруг нее. Но этого ему показалось мало: он приподнял щуку за жабры и, потешая всех, начал выговаривать ей, словно она действительно что-нибудь соображала:

— Вот тебе и по щучьему велению, по моему хотению!

Иван Владимирович, чтоб еще больше раззадорить его, нарочито серьезно предложил:

— Может, отпустим ее, а?

— Зачем это? — искренне удивился Зимин.

— Ну, как зачем! Чтоб служила нам!

— А что, и правда! — обрадовался Зимин выдумке Ивана Владимировича и стал донимать Емелю: — Ну как ты, отпустим?

— Дак мне все равно! — ответил тот.

— Ну, это ты брось! — не поверил ему Зимин. — Она бы и тебе пригодилась!

— А что мне от нее? Рыбина, да и все…

— Ишь ты как! А я бы очень даже хотел встать этак утром и задать ей, к примеру, такую задачу: «По щучьему велению, по моему хотению — завершись сегодня уборка». А она бы отвечала мне человечьим голосом: «Быть по-твоему, Афанасий Михайлович». И глядишь, к вечеру все убрано-обмолочено.

— Оно конечно, — как-то тайно улыбнулся этим словам Зимина Емеля.

Больше закидывать невод они не стали. Наскоро помыли его возле берега и развесили сушиться на кустах лозы. Потом, найдя чистое незамутненное место, решили искупаться. Емеля, правда, отказался, отошел немного в сторону и добровольно начал чистить рыбу, налаживать костерок.

— Мы сейчас, — как бы извиняясь перед ним, пообещал Иван Владимирович.

— Ничего, ничего, купайтесь, — успокоил его Емеля.

Первым разделся Зимин. Он отбросил куда-то подальше мокрое отяжелевшее обмундирование, потом легко и слишком проворно для своего уже немолодого возраста разбежался, сложил по-ребячьи лодочкой руки и ушел под воду. Не показывался он, наверное, целую минуту. Иван Владимирович уже начал было волноваться. Но вот Зимин вынырнул едва не возле противоположного берега и, радуясь озерной прозрачной воде, собственному неодолимому здоровью, весело и раскатисто хохотнул:

— Ого-го-го! Есть еще порох в пороховницах!

— Есть, еще есть! — радостно отозвался Николай Савельевич и тоже кинулся в воду.

До Зимина он, правда, не дотянул, но нисколько этому не огорчился, поспешно откинул с лица мокрые волосы и, казалось, без сколько-нибудь заметного усилия поплыл навстречу Зимину, гулко, с наслаждением ударяя по воде руками.

Когда-то в молодости Иван Владимирович слыл неплохим ныряльщиком, и теперь он решил удивить и Зимина, и Николая Савельевича. Он набрал полную грудь воздуха и без лишней суеты и шума одним движением, по-щучьи, ушел почти на самое дно. Плыл он легко и стремительно, как когда-то в мальчишестве, с интересом рассматривая первозданную подводную жизнь: водоросли, кустики, промелькнувшую в темноте пугливую, но любопытную рыбу. И так Ивану Владимировичу было хорошо в этом не подчиняющемся никаким земным законам мире, что ему вдруг даже захотелось навсегда остаться здесь. Но он тут же со страхом отбросил эту глупую мысль и стал выбираться наверх к виднеющемуся где-то над головой желтому пятнышку солнца, хотя запаса воздуха у него было еще на добрый десяток метров.