Иван Евсеенко - До конца жизни

Но утром, как только Матвей оказался на базаре, как только снова услышал разноголосый шум и гомон, так сразу все ночные разморенные мысли куда-то исчезли, улетучились. Матвей проворно установил весы, развязал мешок и, когда первая покупательница поинтересовалась луком, сам не зная каким образом, ответил:

— Три рубля.

— Чтой-то дорого, — засомневалась та.

— Дорого — мило, дешево — гнило, — ответил Матвей.

— Это точно.

Матвей взвесил щедро, с «походом», высыпал лук в плетеную капроновую кошелку и, принимая от женщины трешку, пожелал ей:

— Ешьте на здоровье.

— Поздоровеешь тут, — буркнула женщина, пересчитала в кошельке деньги и торопливо отошла к только что начавшим открываться ларькам.

Матвей поглядел ей вслед, ругнул себя: про здоровье это он, наверное, зря. Хотя, с другой стороны, лук этот ему тоже не даром достался. Сколько сил на него и времени потрачено?! Если посчитать все, так он, может, и цены не имеет. И женщина эта еще спасибо должна бы Матвею сказать, что привез лук сюда, бог знает откуда. Где бы она сейчас его купила?! Пусть даже по четыре рубля! А без луку, известно, что за жизнь. Никакой еды толком не приготовишь: ни борща тебе, ни супу.

Но вскоре Матвей напрочь забыл об этой женщине. Опять разгорелась у него торговля. Правда, народу было не столько, как вчера. Так оно и понятно — будний день. Да и цена… Но и отдыхать, сидеть на ящике Матвею почти не приходилось.

Настроение у него было веселое, почти праздничное, и он несколько раз с радостью думал о том, что если дело и дальше так пойдет, то четыре тысячи, считай, у него в кармане. Отпуская не спеша покупателей, Матвей даже загадывал, как он приедет сюда в следующем году и, может быть, не один, а всей семьей, чтоб взять луку побольше и не связываться с этим шалопутным Санькой.

В десятом часу ему, правда, немного подпортил настроение цыган. Он неожиданно появился с целой охапкой веников под мышкой и, не особенно-то спрашивая у Матвея согласия, разложил их рядом с весами:

— Тэбе все равно стоять.

— Так я, — попробовал было Матвей.

— А ты потэхоньку, — не дал ему закончить цыган. — Два рубля штука.

Отказываться дальше у Матвея не хватило духу. Неудобно как-то: человек к тебе с дорогою душою — и товар подвез, и в дом пустил. Хотя, конечно, возиться с этими вениками Матвею совсем не с руки. Да уж ладно.

Матвей для верности пересчитал веники и отпустил цыгана. Тот особенно задерживаться не стал, похлопал Матвея по плечу, подмигнул и тут же исчез куда-то по своим цыганским делам.

Торговать вначале на две стороны Матвею действительно было не с руки. Но вскоре он приспособился и, продавая очередному покупателю лук, как бы в шутку предлагал:

— Может, и веничек?

— В нагрузку, что ли? — улыбался покупатель.

— Ну да, — отвечал Матвей. — Вроде как лотерейку.

Разговор, конечно, шутейный, но нет-нет да кто-нибудь и выбирал веничек, а то, глядишь, и два. Складывая деньги за них в отдельный карман, Матвей не переставал удивляться цыганской ловкости. Это надо же, больше тысячи барышу! И за что спрашивается?! За какие-то паршивые веники! К обеду, правда, Матвей привык к этой мысли и уже так не волновался, хотя и было ему немного обидно, что вот цыган вчера, покупая чужие веники, сразу усмотрел выгоду, а он, Матвей, на своем кровном луке не добрал без малого сотню.

Так бы, наверное, потихоньку и торговал Матвей до самого вечера. Но, видно, какой-то особый колготной выпал ему нынче день. Не успел Матвей съесть пару чебуреков и выпить возле автомата стакан газированной воды, как вдруг предстал перед ним Санька, запыхавшийся и даже как будто немного вспотевший.

— Давай меняться?! — вихрем налетел он на Матвея.

— На что? — немного опешил тот.

— Ты продаешь мои платки, а я твой лук.

— Чего так? — стал допытываться Матвей, боясь какого-либо подвоха.

— Чего, чего?! — кипятился Санька, — привязался там один ко мне. Наверно, из ОБХССа.

У Матвея похолодело на сердце. Он про себя выматерился. Ну, что за напасть такая, четное слово?! То цыган со своими вениками, то Санька! И снова ведь не откажешься. Санька уж побольше цыгана для Матвея сделал. Хотя, может быть, и сделал только потому, что предвидел такой вот случай. Ох, и хитер же Санька!

— Ладно, — вздохнул Матвей. — Давай.

Санька вынул из чемоданчика два платка, подождал, пока Матвей спрячет их за пазухой, и стал давать наставления.

— По триста проси, не меньше.

— Да ты что, Санька?! — изумился Матвей. — По-бойся бога!

— А я и боюсь, — немного успокоился Санька и по-цыгански подморгнул Матвею. — Почем венички-то?

— По два рубля, — плюнул себе под ноги Матвей и побежал искать барахолку.

Находилась она сразу за базаром возле высокого крашеного забора. Матвей для начала прошелся вдоль рядов поглядеть, что оно здесь и как. За всю свою жизнь ни разу не торговал он никакими тряпками да еще так вот скрытно. И где он взялся, Санька, на его голову?!

Несмотря на будний день, народу на барахолке толкалось много. Торговали здесь всем, что под руку попадалось: поношенными костюмами, бог знает какого размера и фасона, всевозможными кружевами, накидками, женскими сапогами и туфлями, военным обмундированием, какими-то допотопными фуражками и шляпами и еще всякой ерундой.

Становиться в ряд Матвей не стал. Потолкался между покупательниц и все-таки шепнул одной, торговавшей у какой-то бабки кружева, насчет платка. Та сразу заинтересовалась, бросила бабку и отошла вместе с Матвеем в сторонку. Он достал платок, развернул его и назвал цену. Женщина помяла платок пальцами, поглядела с одной стороны, с другой, зачем-то прижала к щеке и, к удивлению Матвея, почти не торгуясь, объявила:

— Беру.

Не успел Матвей спрятать деньги, как его стали тормошить со всех сторон. Матвей вначале отнекивался, мол, ничего у него больше не имеется, но потом хорошенько огляделся и вынул второй платок. На него сразу накинулись, и дело чуть не дошло до ругани. Матвей прикрикнул на женщин и поступил по справедливости, отдал его востроносой пожилой старушке, уже державшей наготове деньги. Оно и правильно: ей в тепле надо ходить, а те, помоложе, и так еще побегают. Старушка быстро спрятала платок и юркнула в толпу. Матвей хотел было тоже бежать к своему луку, но вдруг кто-то осторожно, но требовательно взял его за локоть:

— Пройдемте, гражданин.

— Куда? — оторопел Матвей.

— Там посмотрим, — ответил ему строгий мужчина в серой кроличьей шапке.

У Матвея аж мурашки пробежали по спине. Вот чертов Санька! Впутал-таки в историю!

— Дак я, — рискуя было выкрутиться он.

— Ничего, ничего, — поторопил Матвея мужчина. — Пройдемте.

Матвей вздохнул, покорился и молча пошел рядом с мужчиной. Да и как тут разговоришься, когда держат тебя под локоть, будто какого-то арестанта.