Матвей Осодоев - Зов

В это время уже вернувшийся с пастбища домой — позавтракать — Халзан, нарезая хлеб, говорил жене:

— Чую, Митрохины что-то затевают…

— С чего это взял?

— Чую! В гурте откормочного молодняка паслись у них бычок и телка. Да? А где они? Куда подевались?

— Это их дело. Скотина ихняя.

— Правильно. Однако тихо увели, сбыли. Николай, я видел, ящики из фанеры сколачивал… Тоже тихо. Зачем?

— А тебе надо!

— Уедут, наверно. Сколько волка ни корми — он в лес смотрит. А ведь целых десять лет уже тут. Чего им не хватает-то? Николаю орден дали, на сберкнижке тыщи… Не дорожит колхозом, а?

Мани, вытягивая из печи чугун, неосторожно плеснула варевом на руку, — и сказала в сердцах:

— Чего привязался! Тебе-то какая забота? Слыхала я, новые переселенцы приедут…

Помолчав, Халзан обронил со вздохом:

— Сына жалко.

— Чего-то?

— За родителями уедет и Маргу. И наш Дугар удерет тогда.

— Не такой же у нас он пустой, — успокоила Мани, потирая обожженное место. — А девок — пруд пруди! Бог с ней — с митрохинской… Получше найдет себе. Еще молодой!

— Уж больно красивая девка… Найди другую-то такую!

— А чего… и поищем!

Халзан удовлетворенно покивал головой: а пожалуй, дескать, права ты, мать, зря я паникую…

Баша Манхаев осторожно выехал на «Жигулях» со двора. Восходящее солнце было еще совсем низко — как бы цеплялось за верхушки старых кладбищенских елей. Этак, если особо не задерживаться нигде, в городе он будет к полудню. И домой вернется засветло. Можно успеть!

У автобусной остановки преградили ему дорогу знакомые и полузнакомые люди, дожидавшиеся прихода первого утреннего автобуса: «В город, ахай? Прихвати нас!..» Он, притормозив, покачал головой: «Нет, вон за тот перевал только, во вторую бригаду…»

Мог, конечно, посадить троих, а то и четверых, да ведь с земляков деньги брать неудобно: пойдут потом разговоры… Подработать — «окупить» поездку, то бишь бензин и затраченное время, — на чужих лучше. Трасса долгая, длинная, а желающих много.

Не за первым перевалом он остановился, не за следующим, а лишь когда третий миновал и пошли уже земли другого района, — затормозил он у автобусного павильончика на краю села — перед десятком поднятых рук. Подумал: «Шастает народец из деревни в город, как челноки: туда — сюда, туда — сюда! Распустили людей, как часто повторяет Мэтэп Урбанович, дали волю: им бы только по дорогам, не работая, отираться… Вон их сколько! Как саранча…»

Вслух же — нарочито недовольным голосом, высунув из, окошка круглую, будто арбуз, голову, — сказал:

— Чего под колеса лезете? Освободите проезжую часть!

А со всех сторон неслось:

— Вы в город?

— Подбрось, земляк, спешу!..

— Можно, шеф, сесть?

— Столкуемся, ахай? Сколько возьмешь?..

Он, цепко оглядывая просителей, поддразнивал:

— Не могу. Разве маршрутного автобуса не будет? Подойдет — сядете. Ах, переполненным приходит? Что вы говорите!.. Пишите жалобу в газету! А я не таксист. По своим делам еду. Понятно?

— Сынок, — пробилась к нему старуха с кошелкой. — Ты меня, старую, возьми. Я легкая, машине тяжело не будет. А в автобусе задавят, окаянные…

— А деньги есть, чем заплатить? — заговорщически подмигнув окружающим, будто он их, как давних приятелей, тоже в веселую игру вовлекал, — спросил Баша.

— Есть, как же не быть, сынок…

— Шесть рублей с носа!

Старуха, взявшаяся уже было за дверную ручку, замешкалась; сказала удивленно и с укором:

— Почему двойную цену просишь, сынок? Я хоть старая, но в деньгах кумекаю, счет им знаю. Аль шутишь? Прошлый раз добрый человек совсем бесплатно меня довез… Вот как. А ты — шесть рублей!

Баша ухмыльнулся:

— Вот и подожди, бабуся, того человека. Он за мной следом едет!

И громко крикнул, как скомандовал:

— Есть желающие, как сказал я?.. Живо, а то некогда!

Резвее всех оказались две очень похожие друг на дружку девицы с накрашенными губами, в тесных брюках, в каких-то, по мнению Баши, нелепых — «жеваных» — кофтенках: у каждой тощие, висловатые груди едва ли не вываливались наружу… Девицы уселись на заднее сиденье, одна из них бросила на свободное переднее кресло четвертной:

— Без сдачи, гражданин начальник! Гони!

И поехали так — втроем…

Баша любил в дороге поговорить, но эти пассажиры были, конечно, не из тех, с кем затеешь интересную беседу… Что общего можно найти с ними? Не обращая на него никакого внимания и похихикивая, девицы обсуждали знакомого им Жору и его — как понял Баша — невесту. Только и слышалось: «А он-то!.. А она?.. А он что?.. Кошмар!»

— Барышни, — выждав какое-то время, спросил он, — вы из села иль городские?

— А как вам кажется? — кокетливо ответила та, которая, как определил Баша, почернее. — Есть какая-то разница?

— Из села небось, а стали горожанками.

— Да, родители у нас в селе…

— Учитесь, работаете?

— Работаем.

— Где же?

— Много хочешь знать, гражданин начальник! Потом начнешь спрашивать адресок… Так, что ли?

— Я старый для вас.

— Знаем таких старых! Чуть что…

— Что «чуть что»?

— Промахнись только — сторожите!

Они засмеялись.

— А работаем в торговле.

— В торговле? — оживился Баша. — А где именно?

— В посудо-хозяйственном магазине. Тот, что у вокзала.

— Ну?! — Баша заерзал на сиденье. — А вы, девушки, не помогли бы мне кое-что приобрести…

— А что нужно?

— Фарфоровые чайники большие. Красивую посуду… Хрусталь… Много чего надо!

— Поможем. Только с нас ты, начальник, запросил — мы не пожалели. Не жались, сверх выложили. Вдвое дали. Так? По этой же ставке и ты у нас…

— Согласен.

— Тогда заезжай…

Дали они ему номер телефона, назвали себя по именам.

Баша подумал: «Так вот живем: я с них, они с меня, никто не в убытке!»

Вспомнил, что Маргу, дочь скотника Митрохина, оставила город, вернулась в Тагархай. Как, впрочем, и Дулан, кузнецова девка… «не дурные разве?» — мысленно сказал себе.

В полдень, как и намечал, подкатил к окраине города, довез пассажирок до вокзальной площади, пообещал скоро наведаться, — и поехал в заводской поселок, к брату. Побыл у него самую малость, даже пообедать отказался. Предупредил, чтобы тот, как только Ильтон, возвращаясь из армии, появится у него, дяди, — любым способом задержал парня у себя и моментально сообщил бы о приезде сына в Халюту. Он тогда немедленно прикатит — и вместе они пристроят Ильтона на хорошее местечко к знакомым людям. Есть такие и на заводе, и на лесоторговой базе, и в опытном хозяйстве сельхозинститута… Можно будет предлагать, а парень пусть выбирает!

Возвращался от брата — остановил машину у павильонов центрального городского рынка, который — как оповещала вывеска над воротами — звался «Колхозным».