Матвей Осодоев - Зов

— Не мешай нам, — сказал Мэтэп Урбанович. — Учить тебя, оказывается, нечему… Ступай к Чулуну и с ним толкуй!

И когда за Башой закрылась дверь — кивнул Эрбэду Хундановичу:

— Каково? И ведь ублажай каждого, слушай… Устал я, Эрбэд, бессонница замучила. Правильно ты — насчет переселенцев-то… Чего там — правильно! Поедем со мной на комплекс, а оттуда по бригадам. В какой-нибудь бригаде и пообедаем — на воздухе свежем, на речном бережку. Расслабиться надо, устал я, ей-богу, устал…

Они уже выходили — и раздался долгий, требовательный звонок.

— Из района кто-то, — определил Мэтэп Урбанович, и не сразу он поднял трубку, как бы раздумывая: а стоит ли?.. вдруг помешает намеченной поездке? Но все же взял ее. И, услышав голос в трубке, подобрался вмиг, быстро ответил:

— Да, да, Балта Балданович, слушаю вас… И секретарь парткома здесь, Балта Балданович, как раз собрались с ним на комплекс. Чтобы в райком, к вам он приехал? К пятнадцати часам? Хорошо! — И Мэтэп Урбанович подмигнул Эрбэду Хундановичу: понял, мол, тебя первый секретарь райкома вызывает — сбылось! — Один чтобы… или мне тоже? Один. Хорошо. Что вы говорите? — Эрбэд Хунданович увидел, как председатель за секунды изменился в лице. — Строю ли я дачу? Ну, некоторым образом, Балта Балданович… Что? Ну да — строю. Областной комитет народного контроля? Я, понимаете ли, считал… Для чего? Я не подумал, простите… Какую объяснительную записку?.. Завтра прибыть? Слушаюсь.

В трубке раздались длинные гудки, но Мэтэп Урбанович еще долго держал ее в руке. Он снова вернулся на свое место — в кресло за столом и, не поднимая глаз, вяло махнул Эрбэду Хундановичу рукой: оставь меня…

По дороге в райцентр, на перевале, Эрбэд Хунданович остановил машину, вышел из нее.

Отсюда Халюта была видна как на ладони — с ее привольными улицами, окаймленная пшеничными полями, словно бы подсеребренная спокойным течением светлой реки… В стороне от села белели кирпичные стены — еще не взятые под крышу — будущего животноводческого комплекса, а на холме из-за зеленых деревьев проглядывало здание Дома культуры. Катил по дороге казавшийся отсюда, издали, проворным оранжевым жуком колесный трактор «Кировец».

«Хара-Ван», — улыбнувшись, подумал Эрбэд Хунданович. И сказал себе: «Нет, впрямь только все начинается… Разве можно мне сейчас уезжать из Халюты? Должны понять это в райкоме…»

Аймак — район.

Баабай — отец.

Тарасун — молочная водка.

Духаряан — тост.

Бурханы — боги.

По старинному обычаю религиозные буряты в дни несчастья приглашают в дом шамана, чтобы тот обратился к богам с просьбой о защите; устраивается пир — режут барана или нескольких, пьют крепкие напитки.

Тэнгэри — всевышний, бог всех богов.

Шудхэр — черт.

Дацан — буддийский храм.

Тайши-нойон — волостной начальник.

Ахай — уважительное обращение к старшему.

Ёхор — праздничный хоровод с песнями.

Саламат — национальное блюдо, каша из ржаной или пшеничной муки, сваренная особым способом в сметане или сливках.

Тараг — варенец.

Куренга — кислое молоко.

Базо — жидкость, остающаяся после перегонки тарасуна.

Позы — бурятские пельмени; крупнее обычных, приготовленные особым способом.

«Гэсэр» — бурятский народный эпос, названный по имени батора (богатыря) Гэсэра, олицетворяющего собой храбрость и мудрость народа.

Отхончик — самый младший в семье.

Таабай — уважительное обращение к старому человеку.

Нойон — начальник, повелитель.