Матвей Осодоев - Зов

Ильтон, крадучись, хоронясь под защитой темных стен, приблизился совсем близко — и по голосу узнал: это же Болот! Хотел тут же выйти из укрытия, но остановили его слова Болота:

— Дулан, люблю тебя, только тебя!

— Слушай, как тебе не стыдно, — с досадой проговорила Дулан. — И передо мной, и перед Ильтоном. Он же товарищ твой… И наконец перед Амархан. Женатый человек, называется…

— Женатый?! — с горечью воскликнул Болот. — Это вы меня женили… вы, договорившись! Я лежу с ней рядом, а думаю… о тебе думаю.

— Что болтаешь! Пусти. Нельзя же так…

— Как?!

— Достоинство свое терять.

— А я люблю тебя, слышишь!

Он рывком прижал ее к себе, попытался поцеловать, но Дулан вырвалась, толкнула его в грудь, хотела юркнуть в калитку… Однако Болот приглушенно, с угрозой сказал:

— Не пущу. Не все еще…

— Нет, всё! — громко, так, что собственный голос показался ему чужим, произнес Ильтон, появляясь перед ними. — Всё, слышишь?! А сейчас пошел отсюда! — И показал Болоту кулак. — Этого хочешь? — Ильтон подошел к Болоту вплотную.

Болот посмотрел на него — и, как ни был разгневан Ильтон, сердце его дрогнуло… В глазах Болота копились слезы. Они текли по щекам, и, пожалуй, Болот даже не чувствовал этого. Самое настоящее горе владело им, он не мог скрыть его — и Ильтон, отвернувшись, сказал Дулан:

— Пойдем.

Они пошли вдоль ограды — вниз по улице, к речке, не оглядываясь…

День как день. У каждого в Халюте свои заботы.

Ермоон с утра отковывал из железных прутьев крюки для сеноуборочной волокуши. Вышел свежего воздуха глотнуть — и Хара-Вана у «Кировца» увидел. Тот подсаживал в высокую кабину мальчугана лет пяти. Ермоон узнал: сынишка Галхан.

— Вдвоем?

— Да, с помощником.

Закурили.

Ермоон сказал:

— Перебирался б к ней или в свой дом ее позвал бы.

— Разговаривать не хочет она со мной, — помявшись, признался Хара-Ван.

— А мальчонка… с тобой, гляжу.

— Где увидит — ко мне. Глупый же…

Кузнец не согласился:

— Не глупый он, а сердце у него такое… чистое оно, подсказывает ему. И ты будь как отец.

— Да я-то… черт возьми, я хоть сейчас! — Хара-Ван судорожно затягивался сигаретой. — Сглупил, смалодушничал, а теперь — как отрезала она…

Присели — и Хара-Ван вкратце поведал кузнецу, как все произошло: наметившееся согласие было грубо разрушено его старшей сестрой Адии… И он, конечно, повел себя не лучшим образом, не проявил мужского характера.

— Не возразишь, — поддакнул кузнец. — Но поправить, верю, можно.

— Как только!

— Сходим мы к Галхан с твоим отцом. Двух стариков послушает она. Объясним, убедим… поручусь я за тебя.

— Ой, спасибо, Термообработка!

В это время мальчуган, маячивший за стеклом кабины «Кировца», крикнул:

— Поехали, папка Хара-Ван!

— Сейчас, Сультим, потерпи, — отозвался тот.

— Эка он тебя… папой! — одобрительно заметил Ермоон. — Нет, надо твое дело уладить. И уладим. Надейся. А про наш разговор помнишь?

— Насчет кузни…

— Угу.

— Думаю, ахай. — Хара-Ван кивнул на трактор. — Видишь, какую машину доверили. К-700! Эрбэду Хундановичу я слово дал, что пьяным не увидит меня… Пришлось дать. И жалко «Кировца» на кого-то оставить, отдать. Свыкся уже. И кузнечное дело, не скрою, ахай, тянет. Хорошо у тебя в кузнице… Люблю огонь! Вот и разрываюсь надвое…

— Время терпит, — успокоил Ермоон. — Покатайся на этом красавце, ладно… — Он оживился вдруг, поднялся с корточек, протянул Хара-Вану свою громадную пятерню: — На уговор с тобой пойду! Слушай… Если я за эти три дня улажу с Галхан, примет она тебя — ты тогда зимой придешь ко мне в помощники… к горну и наковальне. До зимы на этом тракторе, а где-нибудь в январе — ко мне. Идет?

— Идет, — и Хара-Ван обрадованно протянул руку кузнецу. — Уладь только!

Уехал Хара-Ван, увозя с собой маленького Сультима, а Ермоон, согнувшись, чтобы не задеть головой о притолоку, снова вошел в дышащее перекаленным углем и горячим железом помещение кузницы, принялся за работу, думая о том, что на одну неотложную заботу у него стало больше…

Заглянул в дверь главный инженер Мэргэн Нагаслаев, спросил, не готова ли скоба, которую вчера он заказывал, и, взяв ее, побежал в конторку мастерских. Оттуда, из раскрытого окна, ему кричали: скорее, звонит председатель!

Мэргэн схватил телефонную трубку и, не дожидаясь вопросов, заговорил первым:

— Порядок, Мэтэп Урбанович. Через час последний комбайн готов будет. Качество — на пятерку! Молодцы заводчане, постарались. Не жалко будет заплатить…

— Похвально, — удовлетворенно пророкотал в трубке председательский бас. — Выходит, сумел выжать из них, как требовалось. Растешь! Вижу, надеяться на тебя можно… Сейчас главбуху дам указание немедленно рассчитать горожан, да так, чтоб не в обиде были. По восемьсот рублей на нос, а? Придешь сам в бухгалтерию, составите там наряды так, чтоб сошлось… Чтоб комар носа не подточил!

— Хорошо, Мэтэп Урбанович.

— Конечно, хорошо! Теперь дальше… Все комбайны, как положено, на «линейку готовности». После обеда должны приехать из райкома и сельхозуправления, а с ними корреспондент из районной газеты. Фотографировать будет. Понял?

— Подготовимся, понял.

— Ничего ты еще, Мэргэн, не понял… — Председательский голос в трубке стал тише, почти на полушепот перешел Мэтэп Урбанович. — Как только бухгалтерия рассчитает заводских ремонтников, накормишь обедом… по сто пятьдесят граммов каждому… не больше!.. и быстро на автобус их — и в город! Чтоб не пахло даже…

— Но…

— Безо всяких «но»! Своих механизаторов сними с тракторов — и к комбайнам. Пусть возятся возле них… теперь понял? То-то же! Кому какое дело, как мы с ремонтом справились. Главное — справились! Выполняй!

Мэргэн, положив трубку, долго и мрачно смотрел на телефонный аппарат, потом в сердцах хлестко выругался (чего не бывало с ним раньше) — и побежал «выполнять». Времени оставалось мало — заботы же ему предстояли большие… Неприятные, конечно, а что делать?! Приказ есть приказ…

Через три дня, как только Эрбэд Хунданович заглянул в председательский кабинет, Мэтэп Урбанович, пригласив радушным жестом присесть, протянул ему свежий номер районной газеты:

— Полюбуйся. Не зря мы с тобой стараемся. Пресса отмечает.

На первой странице под жирным заголовком: «Халютинцы впереди. Равняйтесь на передовиков!» были помещены снимок и крупно набранная корреспонденция. С фотоснимка смотрели улыбающиеся лица Дугара, Ильтона, других молодых механизаторов, стоявших на фоне зерновых комбайнов, а в бойко написанной заметке сообщалось, что халютинский колхоз первым в районе закончил ремонт всей уборочной техники, опередив соседей.