Владимир Жуков - Бронзовый ангел

На улице девочки играли в классы. Одна, маленькая, с косичкой поверх пальто, шагала через начерченные на асфальте линии. Голова ее была высоко поднята к небу, глаза закрыты.

— Ясно?

Девочка прошагала уже все прямоугольники, ей оставалось выбраться из последнего. И вдруг она сделала неверное, нерасчетливое движение и попала ногой в полукруг, пририсованный к классам.

— Огонь! Сгорела!

«Жалко», — вздохнул Воронов и отвернулся от окна.

— Жалко, — повторил он вслух. И подумал: «Не надо делать нерасчетливых движений. А шагать надо. Диссертацию за меня никто не сделает. Завтра еду на стенд, буду работать. Как раньше, как всегда. Работа — это то, что всегда останется моим. Работа — вот мой моральный облик».

Дежурный по факультету налетел на Алексея:

— Ребров? Полковник Полухин вызывает.

Встревоженный, он шел следом за дежурным: «К Полухину? Зачем?» Когда отворил дверь кабинета, представился, голос его дрожал.

То, что он увидел, изумило его. В кресле, возле стола Полухина, сидел Николай. Он был бледен. Напротив, в другом кресле, расположился незнакомый полковник; ему очень шла седина, словно бы подчеркивала, что полковник достаточно пожил на свете, оттого у него такое внимательное, доброе лицо.

— Это и есть наш Ребров-младший, — сказал Полухин. — А это, — Полухин показал на незнакомого полковника, — товарищ Зуев, корреспондент «Красной звезды».

— Так я повторю вкратце, — сказал Зуев. — Речь идет о Герое Советского Союза полковнике Реброве, вашем отце.

По дороге до кабинета Полухина Алексей и не пытался решать, зачем его вызывают. Когда узнал, что полковник из газеты, подумал: наверное, решили написать что-нибудь, все-таки два брата, и оба в академии. Нечего в общем-то писать, но раз нужно… А оказывается, отец. Алексей взглянул на Николая. Тот был по-прежнему бледен, смотрел, насупившись, в пол и только иногда кивал в такт словам корреспондента. А тот продолжал:

— Никто до сих пор не знает достоверно обстоятельств гибели летчика Реброва. Известно, что он вступил в бой с шестью «мессерами». А где и при каких обстоятельствах был сбит? Неизвестно также, где он похоронен и похоронен ли вообще. Но вот недавно я разыскал одного генерала-авиатора, бывшего командира дивизии, в которую входил полк Реброва. В разговоре со мной он обмолвился, что однажды во время войны к ним в штаб пришел колхозник и сказал, что видел, как еще при немцах в лесу упал советский самолет. Тотчас снарядили команду на поиски, но ничего не нашли. Я упомянул имя вашего отца — встречался с ним на фронте. Генерал сказал, что сам тогда думал о нем. Колхозник, правда, явился месяца через полтора, как Ребров не вернулся из полета, но после упорных боев это была первая передвижка в те края, над которыми он летал в последний раз. Правда, сейчас, вспоминая и анализируя факты, генерал приходил к выводу, что, видимо, речь шла все-таки не о самолете Реброва. По документам выходит, что тот должен был упасть километров двадцать севернее указанного колхозником места.

Полковник замолчал и обвел взглядом просторный кабинет. Все напряженно молчали, чувствуя, что сказанное — только подход к делу.

— Потом разговор перешел на другое, — продолжал Зуев. — Но сообщенный генералом случай не выходил у меня из головы. Начал думать: а что, если генерал ошибается? Вдруг это и был самолет Реброва? Я решил проверить: написал письмо в районную газету с просьбой напечатать заметку, попросил читателей припомнить, не видел ли кто из них в сорок третьем году, как падал наш самолет. И вот вчера пришел ответ.

Зуев полез в боковой карман кителя и вынул сложенный вдоль листок. Протянул старшему Реброву. Николай еще сильнее побледнел и почти выхватил письмо. Алексей сорвался с места, мгновенно оказался у стола, сзади брата.

На листке вслед за обычными обращениями значилось:

«После опубликования корреспонденции под заголовком «Кто был свидетелем гибели героя?» в редакцию пришел житель деревни Шаборы Горбановского сельсовета тов. Базунок В. С. Он сообщил, что в июле 1943 года был свидетелем ожесточенного воздушного боя советского истребителя с тремя фашистскими самолетами. Советский летчик уничтожил двух стервятников, но был сбит. Его самолет упал в месте, указанном в вашем письме.

Обо всем этом нами был извещен райвоенком. Неделю назад вместе с офицерами военкомата сотрудники газеты выезжали на место, примерно обозначенное тов. Базунок В. С. Самолет обнаружен не был. Однако при опросе местных жителей удалось установить, что сведения, указанные тов. Базунок В. С., являются верными. Стало известно, что останки летчика, и даже, как рассказывают, Героя Советского Союза, были похоронены братьями Полозовыми, погибшими во время гитлеровской оккупации незадолго до прихода наших войск. Поиски могилы летчика будут продолжаться. О ходе их вы будете уведомлены».

Николай встал и, держа в вытянутых руках письмо, почему-то быстро обернулся и посмотрел на брата. Алексей хотел сказать, что нужно скорее ехать, но полковник опередил его:

— Сегодня я вылетаю на место. Командировка в кармане. И собственно, я пришел сюда затем, чтобы пригласить вас с собой.

Полковник замолчал, вопросительно посмотрел на Полухина. Тот стоял за своим столом, слушал внимательно и даже с гордостью, как будто он уже обнаружил самолет и вызвал сюда газетчика, а теперь, пять минут назад, подписал ему командировку.

— Так как? — спросил Зуев.

— Я думаю, надо ехать, — поддержал Полухин. — Как у вас с работой, товарищ Ребров?

Вопрос относился к Николаю. Он ответил не сразу. Алексею показалось, что брат колеблется.

— У нас эксперимент в разгаре, — старший Ребров нерешительно посмотрел на Полухина. — Завтра ответственные испытания. Может быть, брат поедет?

— Вероятно, придется опознавать что-либо, — резко вставил Зуев. — Николай Николаевич старше, больше помнит отца.

Снова воцарилось молчание. Алексей с тревогой смотрел на брата. Снова заговорил Николай:

— Нет, сейчас не могу. Приеду позже.

— Немного позже, — подхватил Полухин, недовольный, что разговор в присутствии корреспондента принимает не ясный ему, но определенно неприятный поворот. — А вы, конечно, сможете поехать, — обратился он к Алексею. — Идите в строевой отдел. Я позвоню, чтобы выписали отпускной билет, и сообщу начальнику курса.

Братья недолго постояли в коридоре — встревоженные, хмурые, отчужденные.

— Если что, дай телеграмму, — сказал Николай.

— Дам.

— Срочную?

— Срочную.

— Я тоже прилечу, — сказал Николай.

— Как хочешь, — сказал Алексей и почти бегом, не оглядываясь, бросился прочь.

Когда Воронов утром пришел в лабораторию, ему сказали, что Ребров с Веркиным и механиком Бещевым уже уехали на стенд. Воронов удивился — он ведь не опоздал. Переспросил, услышав более определенное: «Уехали часов в восемь. Так Ребров распорядился».