Владимир Жуков - Бронзовый ангел

— Да, история, — сказал Воронов. — А что, если Феде просто написать в газету, что пора в Доме культуры дело с лекциями наладить? И с танцами — чтобы повеселей. Не знаю, как там с миньоном, а вот лекции определенно можно сделать интересными. Я бы сам с удовольствием прочел из физики что-нибудь, из ракетной техники.

— Да ну? — радостно удивился старик. — А танцы что — музыку хорошую играть надо. Парни и девчата сами решат, как танцевать. Нас в молодости никто не учил, да так отплясывали — пыль столбом.

Воронов достал записную книжку, повернулся к свету, записал свой телефон и фамилию, вырвал листок, протянул старику.

— «Инженер-подполковник Воронов Дмитрий Васильевич», — прочел тот вслух. — Ага, и телефон есть. Конечно, зря мы вас беспокоить не будем. Но если что… — Старик поднялся. Он оказался невысоким, щуплым, Воронову приходилось смотреть на него сверху вниз. — Эх, — спохватился старик, — говорю, говорю С вами, а кто сам есть, не представился. Горпенко я, Максим Дорофеевич. Год назад — мастер по кассовым аппаратам, а теперь, — он почему-то показал сложенную вчетверо «вечерку», — а теперь пенсионер.

«Странно, — подумал Воронов, когда вернулся домой, — странно, после разговора со стариком мне бы уж непременно надо поговорить с Ниной. А я молчу». И, уже лежа в постели вдруг сказал:

— Ты знаешь, Варька танцует англичанские танцы. И еще она не любит скучные лекции.

Нина удивленно подняла голову:

— Варька? Какая Варька?

— Маленькая, токарь она.

— Это, наверное, сказка? — сказала Нина, не глядя на него. — И у Варьки, наверное, станок из хрусталя, да?

— Из хрусталя, — согласился Воронов и, словно отгораживаясь от того, что мешало, тревожило, подхватил придуманное: — Она вытачивает на нем маленькие звездочки и по ночам развешивает на небосводе. А звездочки всю ночь высматривают, всем ли людям хорошо. Если заметят непорядок, рассказывают об этом старому мастеру по кассовым аппаратам, и он делает так, чтобы снова было хорошо.

Нина взглянула на мужа и опять отвела взгляд.

— А я, признаться, не думал, что Воронов так в нашем хозяйстве сможет разбираться, — сказал Веркин.

— Как так? — спросил Ребров.

— Я зашел давеча в бокс, а он подачу проверяет. И с форсункой беседует, будто с живым существом. Чудно.

Они стояли с подветренной стороны стендового домика, возле красной пожарной бочки. Был вечер, сумерки по-весеннему густели неохотно, и вечерняя заря, несмотря на поздний час, горела вполнеба тихим малиновым пламенем.

Первый день испытаний установки был хлопотным. С утра долго налаживали аппаратуру. Ребров намучился с главным осциллографом: как назло, именно в это утро он забарахлил. Потом Веркин обнаружил неисправность в измерителях тяги — подтекала гидрожидкость. Пришлось сменить отвертки на гаечные ключи. Ребров думал, что Воронов станет сердиться, но тот сам всех успокаивал: «У нас не завод, не полк, все может случиться». В комбинезоне, с руками, вымазанными маслом, он был совсем не таким, каким его привыкли видеть в академии. Ребров вспомнил починку телевизора и поморщился: зачем было рисоваться перед ним?

Пока тянулась вся эта канитель, Букреев, оставшийся на кафедре за Дроздовского и посему приехавший посмотреть на первый запуск, топтался возле домика или сидел в аппаратной. Потом безделье ему надоело, и он укатил в город, сказав Воронову, что целиком полагается на него, просил только позвонить, как и что.

К пуску двигателя приступили в пятом часу. Ребров подошел к щиту управления и отвернул топливные вентили. Когда стрелки на указателях дрогнули, качнулись вправо, он нажал кнопку воспламеняющегося устройства. За зеленым стеклом бокса громко ухнул первый выхлоп, и бетонный домик мелко задрожал. На уши навалилось что-то мягкое, стало невозможно говорить. Ребров обернулся и увидел по-разному расплывшиеся в улыбках лица: сдержанно улыбался Воронов, восторженно Веркин, а механик Бещев — равнодушно. Потом Ребров увидел, как Воронов склоняется над осциллографом. Лицо его стало сразу серьезным. Он оттолкнул Веркина и шагнул к черному ящику. Там за стеклом по бумажным барабанам из-под перьев бежали извилистые ручейки графиков. Воронов выпрямился, показал рукой на основную установку, блоки которой были расставлены на столе и на невысокой полке, тянувшейся вдоль стены. Ребров кивнул. И тут вроде было все в порядке: напряженно светились зеленые и красные глазки контрольных лампочек, чутко подрагивали стрелки гальванометров.

Воронов взглянул на часы и сложил руки крестом. Это значило: пора выключать двигатель. После грохота, способного, чудилось, разнести бетонные стены бокса, тишина показалась не менее оглушающей. Она подступала медленно, оттесняя легкий звон в ушах.

Веркин и Бещев пошли в бокс осматривать двигатель. Казалось бы, долго ли он работал — около минуты, — а сколько бумаги успели исчертить перья! Чтобы расшифровать тонкие дрожащие линии графиков, придется просидеть добрых полдня. Но это что! Вот испытательная установка нащелкала — повозишься. У нее не было раскодирующего устройства, системы, которая бы переводила каббалистический язык дырочек-отверстий, пробитых на серпантине бумажных лент, в обыкновенные цифры, означавшие по особому коду правильность работы аппаратуры, и людям, сматывающим ленту с барабанов, все предстояло сделать самим. И не только это. Главное — по показаниям других приборов, графиков и осциллограмм получить ответ на вопрос: правильны ли вороновские теоретические положения, по которым за отведенное время якобы можно проверять вдвое больше характеристик оборудования, чем обычно. А попросту — быть вдвое увереннее, что ничего на ракете не откажет и она точно достигнет цели.

На «ликвидацию последствий запуска», как выразился довольно посвистывавший Веркин, ушло два с лишним часа. И вот только теперь, в сумерках, им удалось выйти из домика и не торопясь, со смаком покурить.

— Как тут погода на дворе? — послышался из дверей голос Воронова. — Ух, воздух какой! И заря — как пожар! У нас старики в деревне примечали: вёдро будет, только с ветром.

— В такую зорьку на тягу бы сходить, по вальдшнепам, — мечтательно сказал Веркин. — Самое время.

Ребров хмуро, словно недовольный пустым разговором, обернулся к Воронову:

— Завтрашний запуск сейчас будем готовить?

— Да вроде мы сегодня без обеда. Отложим, а? — сказал Воронов и чиркнул спичкой. — Кстати, как вы думаете, не лучше ли прерваться на денек? Надо бы материал обработать, может, подправим что. А послезавтра сразу начнем с максимальных тяг.

— С максимальных? — Веркин вопросительно взглянул на Реброва. — А датчики?