Александр Золототрубов - След торпеды

«Чапаев»? Неужели скучно смотреть классику?..»

Румянцеву промолчать бы, но он сказал:

«Пять раз крутили на корабле «Чапаева».

«А я могу его смотреть десятки раз подряд…»

— Словом, пришлось мне изрядно покраснеть, — натянуто улыбнулся Румянцев. — Меня, однако, не это волнует…

— А что? — насторожился Марков.

— Когда я был в политотделе, из Москвы позвонил капитан первого ранга Егоров. Переговорив о служебных делах, он спросил у начальника политотдела, как служит его сын…

— И что вы ответили?

— Не мог же я подводить начальника политотдела, — развел руками Румянцев.

— Скрыл, стало быть, что неделю тому назад я снял матроса с вахты и хочу списать его на берег?

— Не скрыл. Просто не доложил, — смутился Румянцев.

— Это одно и то же, — Марков заходил по каюте. — Не ожидал такого от тебя, Виктор. Ты же знаешь, что у матроса плохо идет служба. Туговат он на ухо. Может, и старается, но не дано ему быть асом глубин. Не дано!

— А я в это не верю, — возразил замполит.

— То есть как не веришь? — растерялся Марков.

— Я беседовал с матросом по душам. Он не оправдывается. Но принять косяк рыбы за шумы надводного корабля мог и опытный акустик. Ты же сам знаешь: новичок не сразу становится мастером. Тот же мичман Капица. Разве он сразу стал лучшим акустиком бригады? — Румянцев посмотрел в лицо командиру. — Ты извини, Игорь, но я против списания матроса Егорова с корабля.

Брови у Маркова дрогнули, он решительно заявил:

— Вот что, Виктор Савельевич, мне решать, кого списывать на берег. Если не согласен — иди к начальнику политотдела.

— А я уже доложил ему, — добродушно молвил Румянцев и попросил у командира закурить.

Теперь Марков понял, почему замполит так долго сидел в политотделе. Задело вовсе не то, что он высказал начальнику политотдела свое мнение, а то, что сделал это за его спиной.

— Мне этот сынок каперанга Егорова в печенках сидит, — вспылил Марков — А тут еще ты…

— Скрывать что-либо я не привык, — сухо заметил замполит. — Тут надо все по совести. Сам же говорил, что воспитание людей — это вопрос политики.

Марков был в душе взбешен, но виду не подал.

— Ладно, Виктор Савельевич, не будем спорить, — примирительно сказал он. — Пусть нас рассудит практика. Она — критерий истины. Поглядим, как матрос Егоров будет нести вахту. Пока я не могу на него положиться в трудную минуту. Хотел бы, но не могу. Если надо, то эти слова я скажу и его отцу. Ну, а с начпо я поговорю. Он мужик умный, и поймет меня. Может, завтра в наши воды войдет субмарина с атомными зубами, и мы обязаны обнаружить ее, не дать свершить ей черное дело. Тут, голубчик, и поседеть можно. Будешь возражать?

Вместо ответа замполит кивнул в сторону кают-компании:

— Не пора ли завтракать?..

«Да, Румянцев, царапнул ты меня за сердце, — подумал Марков. — Может, и не следовало матроса Егорова снимать с вахты? Тут я, видно, погорячился. Но в море, когда надо обезвредить нарушителя, рассуждать некогда. Там важно действовать».

Замполит, шагая следом за командиром, рассуждал иначе: «У молодых ребят могут быть срывы, и окриком тут делу не поможешь. Учить их надо, а кое-кто боится трудностей. Но искусство обучения есть искусство будить в людях чувство сопричастности ко всему, что происходит на корабле».

…Капитан 3-го ранга Марков встал, надел фуражку и, глядя на помощника, распорядился, чтобы тот лично обошел боевые посты, проверил, как идет подготовка к походу.

— А вы, Виктор Савельевич, — обратился он к замполиту, — проводите Ленинские чтения. Потом соберем коммунистов и поговорим, как нам лучше обеспечить поиск подводного «противника». У вас все готово?

Румянцеву и самому хотелось до выхода в море провести на корабле Ленинские чтения о бдительности. Заместитель командира бригады по политической части одобрил его инициативу, высказал некоторые советы.

— Вы подобрали хорошие факты, но их важно увязать с жизнью корабля, — говорил капитан 1-го ранга. — Ленинские чтения, как я понимаю, это не простое перечисление тех или иных заветов вождя пролетарской революции. Надо раскрыть их сущность, связать с жизнью самого Ленина. Ведь все, что мы делаем и чем живем, берет начало от Ильича. Далее, — капитан 1-го ранга полистал свой блокнот, с которым никогда не расставался. — Покажите, как наши люди воевали в годы войны, в чем конкретно проявлялась высокая революционная бдительность. К тому же и на вашем корабле есть люди, чьи отцы в годы великих испытаний на мужество и стойкость стали героями.

— Кто? — насторожился замполит.

— Как кто? — удивился капитан 1-го ранга. — А ваш командир?

Румянцев задумчиво провел ладонью по подбородку.

— Не любит Марков, когда о нем говорят…

— В меру надо говорить и к месту. — Капитан 1-го ранга сделал паузу. — Посоветуйтесь и с ним, как предметнее провести Ленинские чтения. Помните, надеюсь, слова Маяковского «Я себя под Лениным чищу, чтобы плыть в революцию дальше»? Я к тому, что важно говорить и о недостатках на корабле, о том, что мешает экипажу подняться еще на одну ступень в своем мастерстве. Ну а теперь я слушаю вас…

В тот же день Румянцев зашел к командиру. Тот выслушал его внимательно, потом сердито возразил:

— О моем отце не надо упоминать. Я-то и сам толком еще не знаю, где и как он погиб. Мне важно все выяснить до конца… Ну а теперь о Ленинских чтениях. По-моему, подготовились вы хорошо. Но я бы просил не сушить людям мозги, ибо самую интересную мысль можно облачить в такую серую одежонку, что она оттолкнет любого. Что еще? — Марков задумался. — Побольше живых примеров. У нас на пограничном флоте есть целые корабли-герои. Вот, к примеру, сторожевой корабль «Нептун». Вы-то хоть знаете, что он сражался на Севере и первым вписал яркую страницу в историю флота?

— Как не знать? — обиделся замполит. — Корабль возвращался из дозора в Архангельск. А в городе с помощью американских и английских интервентов белогвардейцы захватили власть. На ультиматум сдаться экипаж ответил огнем. Один против целой армады вражеских кораблей «Нептун» принял неравный бой. Многие моряки погибли, но на милость врагу не сдались.

— Вот-вот, на милость врагу не сдались, — подхватил слова замполита командир. — Вот это и есть то главное, ради чего мы тут с вами. Ну что ж, — мягко улыбнулся Марков, — будем считать, что историю пограничного флота вы знаете неплохо. Жаль, что другие ее не знают.

— Кто? — вырвалась у Румянцева.

— Да тот же матрос Егоров, наш акустик. Я как-то спросил его, он замялся, потом сказал, что, мол, еще успеет прочесть о подвиге «Нептуна». Успеет… — чертыхнулся капитан 3-го ранга. — А я хочу, чтобы мои люди узнали о героях сразу, как только придут на службу. Я не хочу и не имею права ждать! Матросу надо знать, что ему продолжать, какое дело для него свято и чтобы это дело его духовно обогатило, приобщило к жизни корабля, а значит, и страны. Идеи, Виктор Савельевич, позволю заметить, сами по себе не внедряются в сознание человека, их надо воспитать. А наши идеи — это идеи партии, и мы в ответе перед всем народом за то, чему мы учим своих подчиненных.