Александр Золототрубов - След торпеды

— А земля, сынок? — мать встала, выпрямилась. — Ты же говорил, что после службы сядешь на трактор. Ты подумай, сынок, подумай…

Помолчали. Первой заговорила мать.

— Я не против моря, сынок, — сказала она ласково. — Море тоже кует характер. Не стану перечить, ежели корабль по сердцу. Сам понимаешь, моя жизнь — это хлебное поле…

— Мать, я уже все решил. Корабль нужен мне, а я ему. Корабль — это же частица родной земли!

Игорю казалось, что мать обиделась, но в день отъезда она налила себе и ему по рюмке и сказала:

— Давай выпьем, сынок, чтоб твоя дорожка на море была без ухабов.

Когда тронулся поезд, мать крикнула:

— Пиши, сынок. Не забывай!..

Поезд умчался в неоглядную даль. Мария Васильевна вернулась домой грустная.

Через неделю она написала командиру корабля письмо.

«…Сынок мой, Игорь Марков, у вас на корабле плавает. Хотелось мне, чтоб на трактор он после службы сел, да по-моему не вышло. Море у него на уме. Я верю, что душой он не кривит, толк из него выйдет. Это хорошо, когда человек к одному делу привязан. Я не стала отговаривать сына, сказала ему, если для него корабль частица родной земли, пусть остается на морской границе. Вы уж, товарищ командир, помогите ему там определиться. Я вот как поправлюсь, непременно приеду в гости к сыну. Посмотрю ваш корабль».

«Вот бы приехала!» — обрадовался капитан 3-го ранга Громов.

Он вызвал к себе матроса Маркова. Вошел тот робко, щурясь от лучей солнца, светивших в открытый иллюминатор. Море глухо стонало у каменистого берега, накатывалось упругими белыми волнами так, что в каюту доносился шум.

— Садитесь, Игорь, — пригласил командир. — Значит, мать не против вашего решения?

— Она рада, что я стану офицером.

Громов с минуту подумал, потом твердо сказал:

— Пишите на мое имя рапорт. Пошлем вас в военно-морское училище… А мама у вас добрая. Я получил от нее письмо. Хотите прочесть?..

Вскоре Марков уехал в Ленинград сдавать экзамены.

Прошли годы, и судьба вновь свела его с Громовым: по предложению комбрига Маркова назначили командиром сторожевого корабля. Громов от души поздравил капитана 3-го ранга.

— «Алмаз» — отличный корабль, — сказал проникновенно капитан 1-го ранга. — Ты береги его, как самого себя. И еще запомни: граница — это огневой рубеж, и тот, кто окажется сильнее на этом рубеже, не даст застать себя врасплох, тот победит. Что, станешь возражать?

— Истина!

— То-то… — Громов одернул тужурку — И море учись держать в узде… Ну, Игорь Андреевич, дай я пожму тебе руку!

— Спасибо, Феликс Васильевич, спасибо, — стушевался капитан 3-го ранга Марков. — Вы и так многое для меня сделали. Еще лейтенантом взяли к себе на корабль. Я этого никогда не забуду.

— Эх, Игорь Андреевич, не в том суть, что тебя взял, — возразил капитан 1-го ранга. — Не тебя бы взял, так другого. Прирос ты к морской границе. Мне это по душе. Я не знаю, чем это объяснить, то ли любовью к морю, то ли тем, что в годы войны здесь погиб твой отец. Но ведаю одно — ты знаешь, чего хочешь, а это немало для жизни. Я вот перед морем, как перед своей совестью… Все честь по чести, потому что море — это наша граница, а границу не каждому дано право охранять. Да, да, не каждому. Потому что граница — это передовой рубеж, ей всего отдай себя, без остатка…

«Верно, на границе не каждому дано право служить», — подумал Марков. Это он давно понял, но стремился, чтобы эту истину поняли его люди — те, с кем он уходит в дозор, с кем делит радость и тяготы походно-боевой обстановки. На корабле нельзя жить, замкнувшись в себя; здесь — единый коллектив: и радость на всех одна, и беда тоже.

В каюту кто-то робко постучал. Марков разрешил войти. Он надеялся увидеть помощника, которого ждал с берега, а в дверях стоял матрос Егоров. В руках он держал литровую стеклянную банку. Ему было неловко, он даже покраснел. Марков это заметил и, чтобы хоть как-то сгладить неловкость, поздоровался с матросом.

— Что у вас?

Он так спросил, хотя ясно увидел в банке краба.

— Это Марине, товарищ командир, — Егоров шагнул к столу, поставил на него банку. — Чудная она у вас девочка. Приведите ее на корабль, и я выпилю ей из дерева маяк.

— Спасибо, Юра, — необычно тепло молвил капитан 3-го ранга.

Все эти дни он не раз думал о злополучном случае с подводной лодкой, и непременно перед его глазами вставало лицо матроса Егорова, то хитрое, улыбающееся, то лукавое, с легким прищуром глаз. Порой ему даже чудился его неторопливый, въедливый голос: «Вы не дали мне сектор поиска, а теперь от комбрига всем досталось на орехи».

— Ну, как жизнь, Юра? — наконец спросил Марков. В свой вопрос он не вкладывал никакого смысла, спросил так, ради приличия, но был немало удивлен, когда услышал от матроса то, чего никак не ожидал.

— Вы хоть что говорите, но я виноват… — тихо заговорил матрос. — Шумы от подводной лодки уловил, но потерял с ней контакт. Она применила какие-то помехи. Шумы слились в сплошной гул…

— Не будем ворошить прошлое, — вздохнул Марков. — Извини, Юра, в тот раз я погорячился… Ну а за краба еще раз спасибо.

Марков сошел на причал, чтобы от дежурного по бригаде позвонить домой. В трубке услышал мужской голос:

— Слушаю вас…

— Это я, отец. С моря только вернулся. Ты один дома? Так, так… А где мама? Ах, она пошла с Мариной в кино. Так, так. «Подвиг разведчика». А чего ты не пошел? Завтра у тебя сочинение? Ну что ж, готовься.

— Ты когда придешь домой? Марина никак тебя не дождется. Краба поймал?

— Поймал, — ответил Марков. — Приду домой вечером. Скажи маме, чтобы приготовила пельмени. Ты понял?

Вернувшись на корабль, Марков уединился в каюте, но побыть ему наедине с собой не удалось. Вскоре скрипнула дверь, и в каюту вошел замполит Румянцев. Он был в кителе, видно, озяб, потому что потирал руки.

— А я вас ищу, — сказал капитан-лейтенант.

— Что случилось?

— Срочно к дежурному по бригаде. Там на телефоне ваш брат майор Марков.

— С заставы звонит?

— Да, с заставы…

…Марков, запыхавшись, взял трубку. Голос Павла далекий и глухой, он едва слышал. Брат сказал о том, что, когда «Алмаз» был в дозоре, на заставу звонила мать. У нее там все по-старому, спрашивала, когда они приедут в отпуск.

— Я на днях буду в отряде у полковника Радченко, заскочу и к тебе, — пообещал Игорь.

— Приезжай, я жду…

На корабль Марков вернулся тотчас же. Его поджидал озабоченный комбриг.

— Нас приглашают в областное управление госбезопасности, — тихо сказал Громов. — Кажется, придется снова выходить в море, к тем самым островам.

— Я готов, — тихо отозвался Марков.

Они сели в машину и уехали.

Начальник пограничного отряда полковник Радченко давно знал капитана 3-го ранга Игоря Маркова, у которого, как он говаривал, «море булькало в душе». Сероглазый, косая сажень в плечах, он был высок ростом, красив лицом и своей манерой говорить басом напоминал полковнику его родного брата, плавающего на Балтике штурманом противолодочного крейсера. Игорь нередко бывал в их доме, он привык к семье начальника отряда еще и потому, что его брат Павел был начальником заставы. Быстрый и, как казалось Радченко, не в меру горячий, Игорь не раз, глядя на полковника, говорил: