Александр Золототрубов - След торпеды

— Тогда я плавал матросом. Капица был штурманом…

— Ну-ну… Радченко встал с дивна, тяжелыми шагами прошелся по комнате, выглянул в окно, надеясь увидеть во дворе жену, но Веры все не было, и от этого ему было не по себе — гость в доме, пора завтракать, а жены нет. Огорчился в душе, но виду не подал. Обернулся к Игорю: — К брату поедешь на заставу?

Марков озабоченно сдвинул брови, неожиданно его лицо сделалось строгим и холодным.

— К Павлу еще успею, а вот к вам, Иван Андреевич, у меня дело от самого комбрига Громова. Понимаете, такая штука. «Рыбаки» у нас появились и все норовят подойти ближе к острову Баклан. Что-то их там уж очень интересует. Мы осматривали судно «рыбаков». Однако ничего существенного не обнаружили.

Полковник чуть ли не рассердился:

— Чего же ты время теряешь? С этого бы и начинал — Он встал, потянулся к вешалке, где висела фуражка, взял ее, надел. — Вот что, поедем в отряд, там обо всем и потолкуем…

Вернулся домой Радченко поздно. Жена сидела за столом и что-то шила. Едва он вошел в комнату, тонко задребезжал звонок телефона. Радченко взял трубку. Вера заметила, как у мужа дрогнула правая бровь.

— Ясно. Вас понял. Еду.

Звонил дежурный отряда, доложивший о том, что на заставе майора Павла Маркова дозор обнаружил признаки нарушения государственной границы в районе Черного камня. К месту обнаружения вышла тревожная группа.

«Выходит, не зря меня предупреждал начальник разведотдела, — подумал полковник. — Появился все-таки нарушитель. А на море «рыбаки», как говорил каперанг Громов. Не одна ли это цепь?»

Радченко шагнул к двери.

— Что-нибудь серьезное? — спросила жена.

Он уклончиво ответил:

— Да так, Вера… Служба…

В словах мужа Вера уловила беспокойство. Подошла к нему так близко, что в ее темных глазах он увидел искорки.

— Ладно, иди. На твоих плечах граница, — тихо сказала она.

Уже сидя в машине, которая мчалась вдоль крутого берега моря, ярко освещая фарами дорогу, усыпанную мелким гравием, полковник подумал: «Что там на заставе?» У Радченко было немало забот, порой столько наваливалось дел, что допоздна засиживался на службе. Охране границы он отдавал всего себя. Даже Вера, с которой немало лет прожил на границе, как-то рассердилась: «А памятник тебе, Ванюша, все равно не поставят». Он почувствовал, как защемило сердце. «Ты о чем говоришь, Вера? Я же не могу с кем-то делить свой долг. Долг — не булка хлеба, милая…» Ночью, в непогоду он спешил на заставу, где нарушен охраняемый участок, старался организовать поиск нарушителя так, чтобы не подменять начальника заставы, но помочь ему определить наиболее вероятный путь захвата нарушителя. Так было не раз и тогда, когда Радченко возглавлял заставу, которой сейчас командовал майор Павел Марков. К нему полковник питал не только уважение, но полагался на него во всем, ибо не было еще случая, чтобы на этой заставе безнаказанно прошел нарушитель. Сам Марков был офицером бесстрашным. Охраняемый заставой участок он знал как никто другой.

Радченко шумно вошел в штаб. Дежурный по отряду доложил о том, что его вызывала Москва. Звонил майор Игнатов.

— Что-нибудь передал? — полковник снял фуражку, причесал волосы.

— Он снова позвонит. И вот еще что, — продолжал дежурный, — майор Марков выехал с тревожной группой. Обнаружены следы у реки. Старший наряда ефрейтор Костюк…

— И все?

— Все.

— Ну-ну… — задумчиво проговорил полковник. — Вот что, вызови ты мне Маркова по рации. Немедленно! Я буду с ним говорить.

Но тут зазвонил другой аппарат, и Радченко снял трубку. Когда услышал голос Игнатова из Москвы, насторожился.

— Так, так… Понимаю. Принять необходимые меры… Кто-кто? Илья Морозов… Есть, записал. Где Марков? На участке заставы с тревожной группой. Пока лишь обнаружены следы у реки, неподалеку от берега моря. Слушаю. Вас понял. Все учтено, так и доложите генералу. Я лично займусь этим делом. Вас понял. Если что — сразу дам знать. До свидания.

Радченко глубоко задумался. Молчал и дежурный. Наконец он протянул полковнику трубку, доложив, что на приеме майор Марков.

— Слушай внимательно, майор! — громким голосом заговорил полковник.

Радченко предупредил, что на левом фланге заставы должен появиться нарушитель границы. Видимо, он попытается скрытно переправиться через реку, лесом добраться в село, а уж там затеряться среди людей. По паспорту он — Илья Морозов. Новые хозяева дали ему кличку Серый.

— Нарушитель матерый, вооружен, места ему хорошо знакомы, так что будьте начеку. — Полковник сделал паузу, потом жестко добавил: — Постарайтесь взять живым. Резервы штаба отряда выходят к лесу, они блокируют выходы к селу. Может, обнаруженные следы и есть следы Серого?

— Пока не ясно, товарищ полковник, — голос Маркова был спокойным и твердым. — Я принял все меры. Поиск сложный… Но мои ребята в грязь лицом не ударят.

…Сидя в камыше, Серый вдруг вспомнил родной дом на Кубани, отца вспомнил, будто наяву увидел его добродушное, морщинистое лицо, услышал голос: «Я, сынок, когда воевал на море, то часто по ночам видел тебя во сне. Для меня это было счастьем». Серый усмехнулся. Счастье… А разве у него нет своего счастья? Он жил своей мечтой — плавать в океане, прокладывать судну курс в штормы и бури… Да, это было для него счастьем. А потом катер наскочил на камни, разбился, и Серый потерял свое счастье. Теперь у него другая жизнь. И судьба у него другая. Кто он — враг? Нет, Серый еще никого не убил, никого не ранил. То, что вместе с разбитым катером утонуло четверо рыбаков с траулера «Кит», — вот это до сих пор тяжкой болью отзывается в груди, и не попади он на чужой берег, ему бы этого никто не простил. А теперь вот ему дали особое задание — перейти советскую государственную границу и встретиться с рыбаком по кличке Коршун. Серый знал, что Коршун хитрый и ловкий, предан Ястребу. Его даже укололо самолюбие, когда Ястреб, инструктируя его, несколько раз подчеркнул необходимость скрытно встретиться с Коршуном, чтобы ни один посторонний глаз этого не видел. «Вы, надеюсь, все поняли?» — строго спросил Ястреб, хмуря брови, в его глазах яростно сверкали огоньки. «Да, шеф, я все понял, и если на мой след нападут чекисты, живым в руки не дамся». Уже когда его доставили к границе, на тот участок, где лесорубы вели заготовку леса, Ястреб после недолгих раздумий как бы вскользь спросил, где находится его отец. Серый, естественно, насторожился. Сказал, что отец живет на Кубани. А может, и умер, в последнее время он часто болел. Ястреб усмехнулся, на его скуластом лице не было и тени добродушия. «Ваш отец еще многих переживет», — сказал он, и в его словах Серый уловил неудовольствие. Потом, ничуть не тая своих мыслей, Ястреб сообщил, что Аким Рубцов чувствует себя хорошо, даже приезжал на Север, на его, Серого, похороны. И, не дождавшись ответа, предупредил: к отцу не ездить, пусть по-прежнему верит, что его сын погиб вместе с катером. «А если вдруг…» — начал было Серый, но Ястреб сердито прервал его: «А если он где-то встретится, то надо его убрать». Серый затаил дыхание: «Убить отца?» Ястреб усмехнулся: «Да, иначе он может вас выдать».