Александр Золототрубов - След торпеды

Все это запомнилось Маркову до мелочей. После недолгой паузы он признался:

— Потому-то я и промолчал о Свете…

— Зря, — сурово отозвался замполит. — Я бы вот так не смог… Да, а зачем матросу Егорову понадобился словарь? Могу ему дать. Что он, учит русский язык?

— Ему ли? — улыбнулся Марков. — Эх, Виктор, вроде ты не был молодым! Света преподает в школе русский язык и литературу…

Бухта осталась далеко позади. На скале зеленым глазком светил маяк. Марков не забыл, как в прошлом году штормовой ночью «Алмаз» возвращался с дозора. Глядит на скалу, а огня маяка нет. Что делать? К чести корабельного штурмана, удалось благополучно войти в горловину бухты. А там вскоре показался причал. «У меня тогда мурашки по спине пробежали», — говорил Марков замполиту. Видимо, Румянцев об этом вспомнил, потому что сказал:

— В прошлом году я был на первом атомном маяке.

— Где?

— На Балтике, когда весной ездил в отпуск. В гидрографической службе Военно-Морского Флота есть у меня земляк. Он-то и пригласил на судно. Первый в мире атомный маяк! Даже не верится — как в сказке. Маяк стоит на мелководье, вмурованный в дно моря. Светит на шестнадцать миль окрест!

— От каких же установок он питается?

— На нем смонтированы два радиоизотопных термоэлектрических генератора. Маяк может непрерывно работать несколько лет.

— Небось пришлось надевать специальные костюмы, чтобы там побывать?

— Что ты, Игорь Андреевич! — воскликнул замполит. — Мы входили в атомный отсек без специальной одежды, в своих костюмах. Установки совершенно безопасны…

— Товарищ командир, — прервал их разговор вахтенный радиометрист. — Цель справа…

— Вот они, «рыбачки»! — обрадовался капитан 3-го ранга и приказал вахтенному офицеру увеличить ход.

Набирая скорость, «Алмаз» изменил курс. Марков тут же по радио доложил в штаб о своих действиях:

— Предполагаю — нарушитель!

Капитан 3-го ранга подошел к вахтенному радиометристу, взглянул на экран. Цель — яркая, она медленно передвигалась, значит, шла малым ходом, и настигнуть ее не составляло труда. И все же Марков волновался. С минуту он постоял у штурманского стола, что-то прикинул измерителем на карте, сказал Рудневу:

— «Алмаз» идет на сближение с иностранным судном. Прошу вас строго смотреть за курсом!

«Это делать мы умеем», — подумал Руднев. Как и командир корабля, он прекрасно знал, что сейчас важно не упустить судно, не дать ему уйти в шхеры.

— Игорь Андреевич, — окликнул Маркова капитан-лейтенант Лысенков, — надо идти наперехват судна.

Марков улыбнулся, блеснув белыми зубами.

— Я этот вариант предусмотрел, — согласился он. — Кстати, это то самое судно, на котором вы производили осмотр. Стало быть, там капитаном рыжий бородач. Вам снова придется высаживаться на сейнер. Не возражаете?

Лысенков поблагодарил командира за доверие.

Туча уплыла на запад. Когда из облаков выглянула луна, в прогалинах тумана заблестели волны с белыми пенистыми гребешками. Иностранное судно скрылось в сизой пелене. Маркову стало не по себе. Он волновался, потому что знал: дозор принесет ему что-то неожиданное. Жаль, что на «Алмазе» не пошел командир бригады Громов. Он бы сейчас убедился, что экипаж корабля трудится в полную силу.

«И все же, Игорь, будь настороже», — сказал себе Марков. Он запросил пост акустиков. Ему ответил мичман Капица:

— На глубине тихо.

— Кто на вахте?

— Матрос Егоров. Я — рядом!..

«Ладно, пока на глубине тихо, пусть сидит у станции», — решил Марков. Перед выходом в море мичман докладывал ему о готовности боевого поста, потом, словно бы вскользь, сказал:

— Вахту будем нести вдвоем…

— Я бы предпочитал получать доклады от вас, — сказал командир, не скрывая своего недоверия к молодому акустику.

Теперь же Марков в душе злился на Капицу — все-таки поставил Егорова на вахту!

Штурман сообщил о том, что иностранное судно идет малым ходом.

— Теперь и я вижу, каким оно ходом шлепает, — подтвердил Марков. — Скажи, почему идет малым ходом?

— Сам гадаю… Может, возьмем ближе к берегу?

— Зачем?

— На фоне посветлевшего горизонта нас легко заметить. Укроемся в тени от прибрежных скал. Наблюдать лучше будет.

«Он прав», — отметил Марков и изменил курс.

«Алмаз» выскочил из-за каменной гряды, которая длинной цепочкой тянулась к островам, и Марков хорошо разглядел двухмачтовое судно.

— Курс сто десять градусов! — приказал он.

Вахтенный рулевой тотчас выполнил команду. Корабль круто развернулся, оставляя за кормой вспаханную винтами полосу воды. Марков не сводил глаз с судна. В бинокль он увидел на палубе сети, приготовленные к спуску за борт. У ходовой рубки стояли какие-то люди, на палубе бочки. «Теперь ты легко не отделаешься, — усмехнулся он в душе. — Проверим все трюмы…»

Видно, капитан уже заметил советский пограничный корабль, потому что резко увеличил ход, казалось, он старается раньше «Алмаза» добраться к острову, как это сделал в прошлый раз. Тогда на это Марков не обратил особого внимания, а сейчас насторожился. Лохматые волны прыгали на палубу, угрожающе шипя, снова скатывались в море. Корабль кренился то в одну, то в другую сторону, но шел точным курсом.

«Я должен первым достичь острова, — решил Марков. — Может, пойти судну наперехват?» Но тут же отказался от этой мысли; судно находилось в нейтральных водах. Вот если оно нарушит нашу границу…

— Товарищ командир, судно изменило курс, — послышался голос штурмана. — Идет прямо на нас.

— Свернет! — отозвался Марков. — Не станет капитан на наших глазах нарушать границу. Судно пойдет к острову. Я это нутром чую.

Рассудок подсказал ему другое: рыжий капитан наверняка хитрит. Если ему нужен Баклан, он не стал бы идти курсом на север или подходить к острову с южной стороны. Так было в войну, когда наши корабли шли противолодочным зигзагом с единственной целью — избежать прямого попадания вражеской торпеды. «Многие дожили до Дня Победы, — подумал Марков. — А мой отец так и не вернулся с войны…» На душе у него стало тоскливо.

Море вздыхало как живое. Когда из-за туч выползала луна, оно таинственно серебрилось. В ту минуту Маркову показалось, что вот-вот из воды покажется черный корпус лодки. Он все еще не мог забыть того, как остро и больно обжег его сердце рассказ матери о том, что корабль, на котором служил отец, торпедировала фашистская подводная лодка.

«Отец был очень привязан к морю, — рассказывала ему и Павлу мать. — Когда мы с ним встречались, он плавал на боевом корабле, мечтал покорять океаны. Познакомилась я с ним в Мурманске. По вечерам он водил меня к морю, и мы любовались им. Да, сынки, отец любил море, как любят дорогого тебе человека. Море было для него смыслом жизни. Сами посудите: разве может жить человек без мечты, без дела? И он не мог жить. И полюбила я его прежде всего за это… Потом мы поженились. Практика моя закончилась, и в начале июня сорок первого года я уехала домой. Я сказала, что сдам экзамены и сразу же приеду к нему. Но вскоре грянула война…»