Наталья Головина - Помню тебя
- Название:Помню тебя
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Молодая гвардия
- Год:1980
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Наталья Головина - Помню тебя краткое содержание
Помню тебя - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
О-ХО-ХОНЮШКИ
— Де-ед! А Де-ед!.. Да ты пойди ж ты сюда! Милочка приехала… — кричит тетка Тася с порога в сторону сарая во дворе и на всю улицу Устьинскую.
Это я приехала. Но больше меня на этих страницах почти не будет. После недолгих приветствий я усажена в глубоких меховых тапках у второй, не главной здесь цилиндрической печки в зале, которую сейчас, в холодном и ветреном мае, протапливают для сухости в доме.
Вокруг просторно, чисто и густо крашено рыжеватым суриком. Пахнет свежей побелкой, слегка нафталином и пряными компотами из подпола. За перегородкой на кухне глухо урчит холодильник, будто усердно перемешивает что-то внутри. У его белого эмалевого подножия, как бы тоже на правах агрегата, помещается огромный и волнистый, как сугроб, кот Тишка. Кот сыто щурится на теткину беготню от стола к холодильнику и хлопанье дверцей и сосредоточенно мурлычет, почти с той же промышленной напряженностью звука. Полешки в печи потрескивают…
И так хорошо слегка задремывать в тепле — после трех почти суток поездом и с вокзала на другой конец города пешком; тихо клонить голову в сторону медленно малинового жара из приоткрытого зева печурки и слушать тетку, которая — пока не накормит всем, что есть в доме, и пока не передохнёшь с дороги — будет одна что-нибудь неспешно говорить, изредка переспрашивать: слушаешь ли ты, или уже совсем сморило? Как и что в дороге?.. Грибков из подполу каких достать: маринованных или запечатанных жареных? А улицу-то свою, наверное, не сразу и узнала? И всегда сама же себе ответит…
— Да ты не ешь-то ничего, сидишь. Задрожалась небось совсем, пока добежала. Вон — жар у тебя, так и есть…
Да ты, поди, в чем приехала? О-хо-хо: в плащике и ость. Выщелкнулась. И в джемперочке своем — из нефтехимии… Ну, брюки, те ладно, в дорогу. А плащ, это ты рано надела, на него сейчас и смотреть-то холодно. Все торопитесь. Куда? И то сказать, было время, мы сами торопились, пока жизнь не выучила всему.
Я те дам «с медом не буду»! Зуб-то у тебя с простуды и тянет. Да что это я, правда? Может, и не сляжешь еще, поди. Выпей-ка давай с Дедом белого, выпей. Отогреешься — да еще… Дед тоже еще выпьет. Совсем продрог. Дровяник он с утра во дворе поправлял. Ну и май же в этом году стоит: мокреть да ветер… Дед сейчас и песни начнет петь. Пусть уж его.
Ты, Фаддеич, потягучей-то чего не мог завесть? Милочка приехала — он как раз «Брянский лес» и затянул… Так-то он все больше «Увезу тебя я в тундру» с телевизором поет. Вот скажу я тебе, Милочка, как набаловался-то он, вот втянулся — как на пенсию-то пошел… Равно как после госпиталя в сорок пятом году вернулся: что ни вечер — стаканчик. Под огнем, мол, было дело, привык. Им же как паек выдавали. Иначе как бы в окопах стылых выдержать. А как вернулся, тоже, значит, говорил тогда, нужно: чтобы другое житье, мол, в разум вместить…
Тогда-то уж я лучше — ладно, смолчу. А теперь — чего бы тоже? Себе барин, на пенсии… «Не у дел я, — говорит, — Тася, теперь. Не у дел». Да я понимаю…
А ему-то нельзя. «Да что ж ты, — скажешь ему, — Дмитрий Фаддеич: соли в раненом бедре откладаются, сердце шалит — со стаканчиком-то сидеть… Во дворе, на огороде что поделай!» Ото всего у Деда теперь руки отпали. «Что — во дворе…» — говорит.
Сколько ж война проклятая с людьми накорежила, что накорежила! На столько колен вперед… Смерть и беда такая перед глазами что ни день. Да и в тылу, Милочка… Все-то думали раньше — и не вынесет человек такое! То-то мы их ждали назад теми самыми, как провожали, и они нас прежними вспоминали, да где уж тут, Милочка: война-то как по всем прокатилася.
А вот я тебе скажу, на той неделе, на 9 Мая, иду я на Семихинскую сноху Лизку проведать. Думала, поди, и не пройдешь в такой день по городу, — думаю. Салют-то, он в областном только городе — салют, а у нас тут одно гуляние. Думаю, в такой день от мужиков-то, поди, веселых будет с утра не пройти…
А нет. Потом-то уж все было. А тут… Народ-то, Милочка, такой весь серьезный и строгий. Как никогда в другие дни не увидишь… Митинг на площади. Кто и не видел сам, так что знает от других, вспоминает и думает. Я к Лизке пришла — наплакались-то мы с нею вдвоем, ровно молодые.
А о чем, спроси ты меня, Милочка, я-то о чем, — и не скажу я тебе. Я-то хоть Петю ждала, о нем думала. Дочку нашу берегла. И Деда вон потом себе нашла. То ли он меня сыскал. Лизке-то хуже: с первых дней наш Николай без вести пропал. Двое сирот на руках. Тут станешь — без разума… А другим кому и не так еще приходилось. Вот и она, смотрю, тоже: по мне ревет… И тяжелее и легче было знать, что другим-то кругом, может, и того круче приходится. Сколько умеет человек вынести, сколько всего может! О-хо. Как же хорошо и счастливо должны теперь после этого люди жить, чтобы только вровень-то с той бедой стало…
Да ты укройся-ка получше, Милочка! Посижу я с тобой, посижу… С малиной тебе сейчас принесу. Выпила чтоб!
Чего ж рассказать-то тебе? Я вам с Римкой, как маленькими были, все рассказывала. Как припомню что, а долго меня не отпускало, — так и расскажу чего. Не вам — себе говорила. Ты-то, верно, уже когда родилась… Не помнишь. А Римка во второй, то ли в третий класс бегала. И сердилась она, когда я вспоминаю. Думала, может, укоряю я вас: того, этого не было, вам, мол, сейчас не так живется. Ты-то, и правда, не помнишь…
Как я с Петром-то убежала? Да как. Ему девятнадцать лет, молодой лейтенант. Мне шестнадцать. «Поедем, — говорит, — к моим родичам в Прикарпатье». Один день у него до перевода по службе оставался. «Тут, в Ельске у вас, все равно не успеваем расписаться. Да родители твои, может, не позволят». И не думала я тогда, что бы и как могло случиться — если бы человек другой… Глаза Петины вижу: верные. Значит, все хорошо будет. И о себе знаю, что смелая я и надежная. Из сибирских же мы: норов и кость неломаные… Что же, что мама паспорт не присылает, грозит, что молода еще: родить не сумею. Жизни, мол, совсем не знаю — наплачусь, погоди. А я ничего, веселая да уверенная была: со мною только мой Петя счастливый будет!
Кременец город каменистый был, но зеленый… Удивились, правда, его родные, что он без подарков, а вместо того неожиданно с «молодою» приехал. Мне на билет он все деньги истратил… В тот же год я Римку родила. Свекор, счетовод МТС, говорит: «Чего ж с ней делать, с малолетком, пускай к нам на счетные курсы идет». Так профессия у меня стала.
Мы с Петею в воскресенье в магазин пошли вина какого хорошего купить — Риммочке год отметить, когда вдруг в репродукторе на площади «вероломное нападение» объявили… Все к столбу притиснулись. Будто должны еще что-то объяснить: как же это? неужто?.. Из радиорупора на площади раздался гимн.
Вина, чтобы проститься, мы так и не купили: у мужа минуты считанные были, и то против устава, а там форму надеть — и в часть. А продавщица та, из винного, тут же в соседний отдел кинулась, мыло и бакалею хватать. Он мне наказал напоследок, чтобы я сразу эвакуировалась: город от границы близко. Петя у меня смуглый и сероглазый был, Римка — в него…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: