Николай Зарудный - На белом свете. Уран

Платон, я желаю тебе счастья.

Платон прочитал письмо под уличным фонарем на бульваре Леси Украинки. Как она могла написать такое? Он взял такси и поехал в клинику. Его не пустили, но он все же прорвался к профессору, который готовился к вечернему обходу.

— Нет, вы не увидите Наташу. Ни сегодня, ни через десять дней, — холодно сказал профессор. — Возможно, недели через три, если она почувствует себя лучше… Если хотите, напишите ей записку.

Платон долго сидел над листом бумаги, не находя нужных слов.

Профессор не мог понять, почему Наташа сказала, чтобы к ней не пропускали человека, который назовет себя Платоном Гайвороном.

А Платон все думал. Наконец он подал профессору записку. В ней было написано:

«Наташка! Я тебя люблю. Платон».

— Значит, в доярки хочешь? — Семен Коляда ощупал взглядом стройную фигуру Стешки.

— Хочу.

— Доить коров умеешь?

— Я все умею.

— Что ж, возьмем тебя в доярки, Стеша… Только там работы много. Некогда будет с хлопцами гулять.

— Успею, если захочу.

Коляде понравилась ее дерзость.

— А ты гуляешь с хлопцами? — Коляда подошел к Стеше и одним пальцем притронулся к ее подбородку.

— Дядько, не трогайте! — Стеша ударила Коляду по руке.

— А если трону? — Семен Федорович смешно топтался на месте. — Ты такая…

— Не лезьте, а то тетке Фросинье расскажу! — Стеша, оттолкнув Коляду, выскочила в бухгалтерию.

Девушки-учетчицы хихикали:

— Что, ущипнул?

— Глупые вы! — выпалила Стеша и так хлопнула дверью, что вздрогнул даже Горобец.

Коляда в окно видел, как уходила Стеша, — легко, будто плыла. Сверкающие голенища резиновых сапог плотно охватывали икры ее ног, и даже старая длинная фуфайка не могла прикрыть от Коляды того, что он хотел увидеть.

Семен Федорович сел за стол и придвинул к себе бумаги. Но вместо счетов и сводок он отчетливо видел лицо Стеши. Коляда поднялся, подошел к старому, источенному шашлем шкафу и стал рассматривать себя в уцелевший осколок зеркала. Не такой уж он и старый, в сорок пять лет еще нет седины. Правда, волосы редковаты да нос несколько длинноват, но не такой уж и страшный. Нет, он еще ничего себе казак.

Если б хоть чуть был повыше ростом. А вообще надо чаще бриться и надевать новый костюм… Коляда видел в зеркале свою горькую усмешку. Новый костюм… Зачем? Для кого? Для Стеши? Дурак. Он же старше ее на двадцать восемь лет. Как быстро промелькнули годы! Так и постареет, не узнав, что такое любовь? Сорок пять лет — это еще не старость. Он еще полон сил. Нет, надо быть решительным. Из зеркала на Коляду в самом деле смотрел решительный молодой человек, готовый преодолеть все житейские невзгоды.

Первое, что он сделает, — это отправит Фросинью. Даст ей денег, пусть забирает все и уезжает на свою Харьковщину. А он начнет новую жизнь. Будет добрым, его полюбят люди. Колхоз станет наилучшим в районе, нет, в области. И Стеша… Нет, не Стеша, а какая-то другая, но обязательно похожая на Стешу, будет встречать его на крыльце. И у него будет сын…

Но разве уедет от него Фросинья? Коляда уже сейчас видел ее перед собой: худая и злая, она размахивала костлявыми руками и кричала. Коляда представил, как она вбегает в кабинет секретаря райкома, затем к прокурору, жалуется, плачет… и из зеркала опять смотрел на Семена Федоровича усталый, постаревший, злой человек…

А кто виноват, кто? Сам. Трус. Всю жизнь был таким.

До войны отец Семена — Федор Самойлович Коляда — работал фельдшером в Сосенке. Приехали они сюда из Чернигова еще в голодный 1921 год. Федор Самойлович был знатоком своего дела, и люди относились к нему с уважением. Его и до сих пор вспоминают добрым словом. Помнят, как он с утра до вечера ходил от хаты к хате с маленьким саквояжем. Если надо было, то шел к больному ночью, в дождь, в пургу. Оставшись вдовцом, Федор Самойлович не женился, а весь отдался заботам о своем единственном сыне Семене. Сын рос тихим худеньким мальчишкой. После окончания десятилетки Федор Самойлович послал сына в педагогический институт. Когда началась война, Семен был на втором курсе. Скромный сельский фельдшер пошел к военкому:

— Я был военным фельдшером у Брусилова, вот мои документы. Прошу направить меня в действующую армию.

Федора Самойловича направили в медсанбат, и он погиб солдатской смертью, когда их госпиталь попал в окружение под Киевом. А его сын Семен, солдат зенитной батареи, в полном здравии, с орденом Красной Звезды и с двумя медалями, дошел до Харькова. Затем во время одного шквального налета фашистов сержанта Коляду тяжело ранило, и после госпиталя его списали «по чистой». Ехать Семену было некуда, и он пошел в отдел облнаробраза. Его, как студента второго курса педагогического института, направили учителем начальной школы в небольшое село Снегуровку. Школьная уборщица Фросинья Марченко, одинокая женщина, приютила учителя-фронтовика в своей хате. Так Семен Коляда перебрался в хатенку своей благодетельницы, вызвав удивление всей Снегуровки.

— Будто ему девчат мало.

— Да она ж вдвое старше его…

— Так ему и надо, бесхарактерному…

— О, теперь эта монашка его не выпустит…

Молодицы как в воду смотрели… Как-то ночью Семен Федорович проснулся от легкого прикосновения чьих-то рук.

— Мой миленький, мой славненький. — И, прежде чем успел что-то сообразить, Фросинья улеглась рядом с ним.

Через две недели все село знало, что учитель женится на Фросинье, хотя сам Коляда ничего не подозревал. Однажды после уроков его пригласил к себе директор школы.

— Слухи всякие ходят, Семен Федорович…

Семен Федорович покраснел.

— Если это отвечает действительности, то, сами понимаете, ваша работа и авторитет могут пошатнуться… Будут неприятности… Вы должны жениться…

Больше всего Коляда боялся неприятностей. И он решил удрать из Снегуровки. Но тут Фросинья бросилась в бой за свое счастье:

— Я тебя найду на краю света, я тебе жизни не дам! Насмеялся над честной женщиной, а теперь удирать?! А законы советские знаешь? Завтра же пойдем в загс!

Загсовская печать положила конец колебаниям Коляды. Фросинья, на зависть женской половине населения Снегуровки, устроила громкую для тех времен свадьбу с гармошкой, пригласила все сельское начальство, несколько человек районного и всех учителей. За столом Коляда выглядел так, будто через час его должны повесить. Он старался найти хоть что-нибудь приятное в облике своей супруги — и не мог. Худое скуластое лицо с большим тонкогубым ртом, длинные костлявые руки, плоская, как доска, грудь…

— Горько-о!

…Когда наши войска освободили Косопольский район, Семен Федорович тайком начал собираться в дорогу, в родное село. И в одно мартовское утро оказался уже в Харькове на вокзале.