Николай Зарудный - На белом свете. Уран

— Стеша, не плачь, не надо, — теперь уже успокаивала Галина. — Я знаю, что и ваша любовь за ветрами пошла… Такая жизнь.

— Какая жизнь?! — почти вскрикнула Стеша. — Я всю эту проклятую свою жизнь любила его. И сейчас люблю. Я умоляла его, чтобы поехал со мной, просила, чтоб не отпускал меня из Сосенки. Об этом он тебе не говорил?! Она украла мою любовь, а теперь забыла его… Теперь она пошла к другому, — и ей безразлично, что из-за нее ходят по земле двое несчастных…

— Стеша, вы должны встретиться с Платоном…

— Что?! — вспыхнули каким-то черным огнем глаза Стеши. — Я уже, Галя, встречалась. Теперь я не хочу мешать ему… страдать… И ты ему ничего не рассказывай… Я беру с тебя слово.

На кухне послышался голос Клавы:

— Если б я была партийной, то встала бы на учет только в вашем райкоме…

— Идем, Стеша, Саша пришел.

— В моем доме еще не бывало ни одной кинозвезды, — воскликнул Мостовой и обнял Стешу. — Вот это гости!

— А с Фросинкой целовался?! — погрозила пальцем Клава.

— С Фросинкой мы давние друзья, она мне Галину придержала, чтобы замуж за какого-нибудь почетного шахтера не выскочила, — рассмеялся Мостовой. — И вообще, Фросинка уже наша. Я вчера виделся с ее отцом, и он сказал, что дочка после техникума приезжает работать на «Факел».

— Ясно, — сам себе сказал Алексей. — Все ясно…

— Если ясно, так давайте обедать. — Мостовой начал раздвигать стол.

Обедали весело, хвалили Клаву, пили по очереди за здоровье всех, за любовь, за дружбу и за «Факел».

— Чтоб он горел ясно! — сказала Фросинка.

— Это будет зависеть от тех, кто будет на нем работать, — добавил Александр Иванович.

— Что это у вас там за «Факел»? — спросила Клава. — С самого утра слышу: «Факел», «Факел»…

— Комбинат в Сосенке строят, — ответил Мостовой.

— Нефть нашли?

— Нечто серьезнее.

— Саша, что за секреты?! — сказала Клава. — Я все понимаю и молчу… Наверное, нашли титан или уран… Если бы я тебе сказала, что иногда своим краном гружу в трюмы, то… Ты тоже знаешь что?.. Надо… Подцепишь такую штучку, кран сгибается… А что поделаешь? Надо…

— Когда вы собираетесь в Сосенку? — спросил Мостовой.

— Сегодня, — решила за всех Стеша.

— Я вам пришлю машину.

— Нет, Александр Иванович, — сказала Стеша, — мы поедем поездом. Только подумать: до Сосенки — поездом.

— Поездом! — поддержала Фросинка.

— Я могла б и машиной, но если вы хотите поехать рабочим, то и я с вами, — согласилась Клава.

— Тогда до встречи. У меня еще много дел. — Мостовой попрощался. — Мы с Галиной приедем завтра.

— Стеша, передай, пожалуйста, этот сверточек Ваську, — попросила Галина. — Рубаху ему купила.

…Несколько стареньких пассажирских вагонов стояло возле перрона — это и был поезд Косополье — Сосенка. Стеша побежала в кассу и постучала в окошко:

— На Сосенку когда отходит? Четыре билета, пожалуйста.

— Ох-хо-хо, — зевнул уже знакомый Стеше кассир. — Скажем…

— Скажем, скажем, усе скажем, — подхватила Стеша, и они рассмеялись.

Вагон был пустой — такое время: с базара сосенчане уже возвратились, а рабочим второй смены ехать еще было рано. Стеша и Фросинка стояли возле окна, отыскивая глазами знакомые приметы.

— А то что такое, Стеша?! — воскликнула Фросинка. — Когда я была, то этого не видела.

— Это насыпают плотину, — догадалась Стеша. — Море будет.

— Море? — подошла к окну Клава. — Каждый порядочный город должен иметь свое море.

— Какая красота! — восторгался Алексей. — Посмотрите, как вписываются в этот пейзаж краны и эта дамба. А какие высоты! Представляю их весенними, зелеными… А луга, Стеша, ты там пасла телят?

— Там.

— А ветряк! Нет, это очаровательно! Видите ветряк, девушки?

— Видим…

— Вот что надо снимать! — решил Алексей.

Поезд сбавил ход. Показались огромнейшие склады и маленькая станционная постройка.

— «Выдуб», — прочитала Стеша.

Они вышли из вагона, и Фросинка спросила:

— А куда мы пойдем?

— В самом деле, мы ж не договорились, — задумалась Стеша.

— Идемте к маме, — предложила Фросинка. — Или ты, Стеша… Я тебя понимаю, но все равно надо ж когда-то вам встретиться.

— Надо, Фросинка…

— Девушки, будьте мужчинами, — сказала Клава и отдала Алексею чемоданы.

Широкая дорога с бетонными брустверами для тротуаров на обочинах привела их в Выдуб. Собственно, в городе была только одна широкая улица с пятиэтажными домами, просторными дворами и хлипкими деревцами, посаженными осенью. В одном из домов был «Гастроном».

Приезжих обгоняли груженные блоками и кирпичом автомашины, звонили краны, перенося контейнеры; пели девушки, красившие стены огромного дома.

— Они здесь-таки работают, — сказала Клава. — Краны у них — то, что надо…

— А недавно здесь были поля, — мечтательно промолвила Стеша, — а там был лес…

— Вот наш дом. Двадцать восьмой. А квартира… шесть…

— Вот, уж пришли, будем швартоваться?

— Вы к кому? — поинтересовалась молодица в большом цветастом платке, прервав разговор с соседкой. Это была Ганна Кожухариха. Она сделала шаг к Стеше, бросила на землю какой-то сверток и ударила руками о полы кожуха. — Марта! Это же твоя Стешка!

— Мама!

Марта так и не сообразила, чей это был голос — Стеши или Фросинки…

Платон перечитывал автореферат своей диссертации, присланный ему с пометками профессора. Вот и закончен многолетний труд. Платон весьма критически относился к своей диссертации, ведь столько уже исписали бумаги ученые и не очень ученые мужи об организации труда в колхозах, о резервах дальнейшего развития хозяйства! И лежат эти труды балластом в библиотеках, никто их не читает, и пользы никакой. Платон прочитал немало так называемых научных работ. К сожалению, многие были просто разбухшими информациями; в них к общеизвестным теоретическим положениям притягивались конъюнктурные выводы, которые, в свою очередь, основывались на случайных фактах. Надо выступить против трав — пожалуйста. За кукурузу, горох? Просим…

Гайворон обобщил опыт колхозов в организации труда всего района и своего, Сосенского. Его труд прочли во всех артелях, а потом обсудили на районной теоретической конференции с участием ученых академии и научно-исследовательских институтов.

Работу Гайворона оценили высоко, хотя кое-кто обвинял его в излишнем «практицизме». Платон шел на это сознательно, ему хотелось, чтобы простой бригадир или звеньевой, прочитав книжку, понял все, чтобы она помогла в работе.

Зазвонил телефон.

— Слушаю, — снял трубку Платон.

— Платон, приехала Стеша, — сказал чей-то взволнованный женский голос.

— А кто это говорит?

— Не скажу… Приехала Стеша с сестрой. Сейчас они у Мартыненков на Выдубе, а потом придут… — Голос в трубке утих, послышалось перешептывание, — потом придут к Чугаю… А может, уже и пришли.