Николай Зарудный - На белом свете. Уран

С коммунистическим и большевистским приветом к вам

— Ну, что ты скажешь, Платон? — спросил Мостовой, когда Гайворон закончил читать.

— Это все Нечипор Иванович!

— Павел Артемович пригласил Снопа в обком и поехал с ним в ЦК партии. Первый попросил, чтоб прибыл Сноп.

— А как это будет практически, Саша? — спросил Гайворон.

— Шаблей сказал, чтобы Нечипор Иванович, Михей и Савка Чемерис сами поехали на собрания колхозников в Переорки и в Городище и просто зачитали свое письмо… Можешь быть уверенным, Платон, что Сосенке колхозники не откажут. Четыреста — пятьсот гектаров вы получите!

— Вы будете обедать или уже забыли обо всем на свете? Сошлись! Хотя бы раз, когда встречаетесь, спели или в дурака сыграли, — сердилась Галина.

— Галинка, сдаюсь! — Мостовой начал помогать жене. — Пообедаем и как засядем в дурака, так… Нет, сегодня не смогу. Завтра будем с тобой играть…

Платон позвонил в Сосенку Макару Подогретому.

— Мы сегодня созываем правление, Платон.

— В котором часу?

— Сейчас начинаем. Хотим поговорить о подготовке к весне.

— Хорошо, Макар, я скоро приеду… Что? Все хорошо, ей лучше, успокой Поликарпа Васильевича… Разговаривал со Стешей по телефону? Тем лучше. От меня всем привет.

Прокоп Минович Котушка, ковыляя, ходил от окна к окну и сдирал с рам белые полоски бумаги, уборщицы мыли стекла, и по всем комнатам райкома гуляли весенние сквозняки, а на косопольских улицах звенели ручьи. Под тоненькой пленкой шершавого льда на посиневших речках, в ярах и в оврагах рождалось половодье.

В приемную Мостового уже несколько раз звонил Бунчук, интересуясь, когда будет секретарь.

— Александр Иванович в Сосенке, — отвечал Котушка. — Обещал скоро быть.

В эту ночь на «Факеле» был объявлен аврал: Русавка вдруг начала разливаться и, сдерживаемая дамбой, ширилась на глазах, подбираясь к стогам сена на лугах, к буртам картошки, свеклы и моркови на полях огородной бригады. Михей Кожухарь поднял тревогу, прибежал к Гайворону. Платон позвонил Турчину, и Арсен Климович поехал в общежитие — послал в Сосенку шоферов, экскаваторщиков, бетонщиков. Машины вязли на лугах, и люди вытаскивали их из весеннего месива.

На рассвете приехал в Сосенку и Мостовой…

К середине дня автоколонна «Факел» перевезла все, что было в буртах и на лугах.

Мостовой и Турчин пошли по дамбе к отводному каналу. Турчин посмотрел отметку.

— За сутки на двадцать сантиметров поднялся уровень воды, Александр Иванович. Хорошо, что успели переселить людей.

— Я прошу вас, Арсен Климович, быстрее закончить строительство домов. У нас еще девять семей живут в клубе, — озабоченно сказал Мостовой.

— Сегодня пошлем еще две бригады строителей, — пообещал Турчин. — Давайте, Александр Иванович, выйдем на тот берег.

Крутая тропинка карабкалась вверх. Турчин в кожаной куртке и резиновых сапогах легко шагал по дорожке и не заметил, что Мостовой далеко отстал. Каждый шаг давался Мостовому с усилиями, нечем было дышать, он хватался руками за колючие ветки боярышника и еле переставлял ноги. Ему казалось, что каждый шаг будет последним. Турчин оглянулся.

— Что с вами, Александр Иванович?! — Он подбежал к Мостовому.

— Ничего… просто я… устал.

Турчин взял Мостового под мышки и почти вытащил на крутой берег Русавки.

— Я забыл дома валидол, Арсен Климович, но в машине есть, если можно, то…

…Мостовой сел на камень, расстегнул воротник рубахи, закрыл глаза. Здесь, на высоком берегу, под свежими ветрами, Александру Ивановичу стало немного легче, и он уже пожалел, что побеспокоил Турчина. Поднялся, подставил грудь ветру, глубоко вдохнул настоянный на весенних почках воздух и почувствовал — приступ прошел.

Тут, на берегу Русавки, в самом деле было хорошо. Перед глазами Мостового вырисовывались контуры могучего «Факела», чернели Выдубецкие холмы, а поля кое-где еще были покрыты серым снегом. Прошел поезд с платформами, груженными саженцами, — лесной министр сдержал свое слово. Красиво будет, когда вырастут вокруг Русавского моря леса… Хорошо, что и земли прирезали соседи Сосенки. Был бы помоложе Нечипор Иванович, вот кого бы избрать секретарем партийной организации! Где же это Никита? Пора ехать в райком. Сегодня встреча с парторгом ЦК на строительстве — Сергеем Стояном. Надо готовиться к партийной конференции на «Факеле». Почти на восемьсот коммунистов увеличилась партийная организация района. Это сила! Эх, если б только здоровье, если б не это проклятое сердце… Ну, ничего, Саша, летом поедешь с Галей и Андрейкой к морю, в горы. Жизнь, собственно, только начинается. Хорошо, что Галина забеременела. Если б родила ему дочурку… Нет, Мостовой, все прекрасно на этом свете!

Примчались «Волга» и газик Гайворона. Никита подал Мостовому таблетки.

— Что с тобой, Саша? — подошел Платон. — Опять сердце?

— Мне уже хорошо. Спасибо вам за хлопоты, Арсен Климович. Мне надо в райком. Встретимся на партконференции!

— Саша, тебе надо лечь в больницу.

— Не выдумывай, Платон, — отмахнулся Мостовой. — Стеше звонил?

— На завтра назначена операция. Крамов сказал, что через месяц я смогу ее увезти. Саша, через месяц! Понимаешь?

— Понимаю. Давай закурим. — Мостовой протянул руку.

— Тебе нельзя! Не дам.

— Давай, давай, что-то потянуло закурить. — Мостовой взял сигарету и жадно затянулся. — Я еще вот о чем хотел тебе сказать. Звонил профессор из Киевского университета.

— Тот, что руководил физико-математической олимпиадой?

— Да. Степан Петрович Корчак. Просит, чтобы Васька, как победителя областной олимпиады, направить в школу особо одаренных учеников. Пусть закончит там десятый класс по специальной программе, и тогда Корчак возьмет его на свой факультет. Порадуй Васька, пусть едет.

— Хорошо. Пусть едет, — с грустью промолвил Платон. — Последний вылетает из нашего гайворонского гнезда… Останусь один…

— Почему один? Вы со Стешей еще гайворонят наплодите. Хоть пятерых. Чтоб род был крепкий, замешенный на сосенском хлебе и на уране. Будь здоров, Гайворон! — Мостовой шутливо толкнул Платона в грудь и уехал.

В кабинете Мостового на столе синели в вазе первые подснежники, а по стене бегали солнечные зайчики — ветерок покачивал форточку. Александр Иванович, просмотрев сводки, сказал секретарше, что начнет принимать посетителей.

Первым появился Бунчук. Был он почему-то в парусиновом белом кителе, в синих брюках и сверкающих галошах.

— С весной, Александр Иванович! — приветливо поздоровался и сел напротив. — Я насчет моего заявления… Хотел бы знать вашу мысль, а то Василий Васильевич уже тово… перешел на пенсию, так я… Заверяю вас и районную партийную организацию, что все планы и вопросы будут выполнены.