Николай Зарудный - На белом свете. Уран

— Рассказывай, Максим, — сказал Подогретый.

— Я родился, — Максим откашлялся, — в семье кузнеца…

— Знаем!

— И деда твоего знаем! Я лично знал.

— Товарищи, тише!

— Закончил десять классов и стал трактористом. Больше биографии нету.

— Вопросы есть к товарищу Максиму Мазуру?

— Хай расскажет, как он козу на хате Надьки Самойленковой привязывал!

Зал взорвался хохотом.

— Я больше не буду, — тихо пообещал Максим.

— Кто скажет слово о Мазуре? — Подогретый вел собрание по всем правилам.

— Принимай!

— Я скажу, — подал голос Выгон. — Все мы знаем Мирона Мазура…

— Знаем! — откликнулся зал.

— Все мы знали Андрея Гайворона и нашу Дарину. Кто же они? Хлеборобы и солдаты. Они стояли насмерть за нашу землю и, можно сказать, за весь народ. Дарина и Андрей Гайвороны столько того поля засеяли! И после себя оставили добро… Добро и детей… Старший из них расправляет крылья… Пусть идет в партию: там должны быть самые лучшие… В этот день я не хочу говорить о тех, у кого мелкие души, кто вступил в партию и думает только о собственной шкуре и брюхе. Я верю Платону и верю Максиму. Спасибо тебе, Мирон, за сына. Он не опозорит твоего кузнецкого рода. Я, — Выгон обратился к Савве Чемерису, — видел Максима не тогда, когда он тянул козу на хату, он бы и корову мог втащить; я три года видел его в тракторной бригаде, когда у него от пота сорочка перепревала на плечах… На этом я кончаю, потому что надо идти на пост…

После собрания Коляда очень тепло поздравил Максима и Платона:

— Теперь, я надеюсь, у меня будет крепкая опора.

— Орлы! — подошел к ним и Подогретый. — Держитесь, хлопцы! У меня дисциплина! Сказал — умри, а сделай. Вот так.

На улице к Максиму подбежала София:

— Я так боялась за тебя, Максим…

— Глупенькая…

— Максим, а теперь тебе можно ходить… ну, на посиделки… Не в клуб, а так?..

— Можно, София, сегодня к Стешке пойдем…

…После собрания Юхим пригласил Платона к себе на ужин:

— Приходи, Платон, я хочу с тобой поговорить.

— Накормлю Васька и зайду, — пообещал Платон.

Платон еще издали увидел Стешку и Дмитра Кутня. Они вышли из кооперации и остановились на ступеньках. Хочешь или нет, а надо пройти мимо. А почему, собственно, он должен бояться встречи с ней? Ей очень идет эта коротенькая шубейка… А юбка какая узкая — штурмует мода Сосенку… До чего ж у нее стройные ноги… Почему она так смеется?

— Добрый вечер, — тихо сказал Платон и прошел мимо.

— Добрый вечер, — услышал он голос Дмитра.

Стешка не ответила…

Зайдя в контору колхоза, Михей Кожухарь отдал Горобцу газеты и примостился возле стола, чтобы покурить да переброситься с бухгалтером словом-другим. Кто-кто, а Леонтий Гнатович Горобец многое знает, и если попадешь к нему под настроение, то наслушаешься. А чтобы у Горобца настроение было хорошее, надо сначала похвалить его Христину.

Михей так и поступил.

— Видел я вчера твою жинку, — сказал он и прищелкнул языком, — такая молодица стала! Личико белое, брови черные, идет, точно пава… За хорошим мужем и жена молодеет…

Леонтий Гнатович улыбнулся, но промолчал, не отрываясь от бумаг… Тогда Михей сделал второй заход:

— А как ты считаешь, Леонтий, куда повернется дело с Чомбой?

Леонтий Гнатович отодвинул разные бумажки, счеты и тоном радиокомментатора начал:

— Проблема этой страны, которую раздирают не только внутренние противоречия, но и международные силы реакции, очень сложная. Последние известия, которые приходят из Леопольдвиля, ярко свидетельствуют о том, как далеко зашли…

Михея Кожухаря сейчас больше всего интересовало, есть ли деньги на счету колхоза и зачем ездил вчера Коляда в район. Но он внимательно слушал, ибо, если перебить в такую минуту Горобца, значит, потерять все шансы узнать о новостях.

Горобец, назвав добрых два десятка фамилий, правильно выговорить которые для Михея почти невозможно, сделал глубокомысленный вывод:

— Будущее покажет, к чему приведет жонглерская политика некоторых заморских дипломатов.

— Спасибо, — поблагодарил Михей, — теперь понятно, а то как в темени ходил… Мудрый ты человек, Леонтий… Тебе бы в дипломаты… а приходится сидеть с этими счетами… А есть у нас что-нибудь на счету?

— Нечем похвалиться, Михей. Финансовая картина остается грустной…

— И дояркам не заплатите за трудодни?

— К сожалению, нет.

— А Коляда обещал.

— Переживаем трудности… Семян надо купить, минеральные удобрения…

— А я думал, Коляда вчера договорился в районе, чтоб нам подбросили грошей. — Михей уже вел глубокую разведку.

— Да он там и рта не раскрыл.

В конторе появился Коляда.

— Зайди-ка, агитатор, ко мне, — позвал он Михея.

Коляда уселся в кресло и достал из стола свою драгоценную папку.

— Ты знаешь, что здесь лежит?

— Знаю. Начинания и фотографии… Вы же всем на собрании показывали.

— Так я для тебя авторитет или затычка? — поставил Коляда вопрос ребром.

— Какая же вы затычка, Семен Федорович, когда вы у нас второй человек на селе?

— Почему второй? — не понял Коляда.

— Потому что по закону первый Подогретый, он председатель сельсовета, а вы…

— Ты мне демагогию здесь не разводи! Расскажи лучше, что обо мне людям говоришь!

— А я что, записываю?

— Тогда я напомню тебе… Говорил, что из меня такой председатель, как… — Коляда посмотрел на дверь и добавил шепотом, — как из собачьего хвоста сито… Говорил?

— Не знаю, не знаю…

— А на ферме сказал, что я сам себя люблю, и то раз в семилетку?

— Да любовь — это дело такое, что…

— Обожди, обожди. А на председателя ты кого намечал? Гайворона? Это тебе что, в кузнице такую программу выковали? Знаю, знаю, откуда это идет! Какое же ты имеешь право трепать языком и подрывать колхозный строй? За это по головке не погладят, а… Кто стоит за твоей спиной? Кто?

Михей оглянулся:

— Никого нет.

— Ты дурачка из себя не корчи! — погрозил пальцем Коляда. — Я знаю все. Как вы у Снопа собираетесь и кости мои перемываете! Так передай своим дружкам-приятелям, что комар и тот злость имеет…

Михей Кожухарь покачивался на своих длинных ногах и не мог сдержать усмешки:

— Зачем вы мне политику пришиваете, товарищ Коляда? Неужели думаете, что на все наше село только вы с Макаром Подогретым праведники? Да, это я говорил, что из вас такой голова, как… Извиняюсь перед вами и перед людьми, что голосовал за вас на собраниях… А почему голосовал? Жене не сказал, а вам скажу. Потому что боялся… Сидит во мне такой маленький трус Михей и нашептывает: туда не лезь, того не говори, сиди да молчи, тогда проживешь потихоньку. И этого человечка вы сами вырастили… А теперь я не хочу, чтобы он взял верх. Иначе в глаза людям не смогу смотреть. И вы меня не пугайте!