Николай Зарудный - На белом свете. Уран

— Я еще не успел изучить площадь, — оправдывался Кутень.

— Да что с ним разговаривать, — махнул рукой Михей. — Езжай-ка ты, парень, к отцу на маслозавод да пей сыворотку, и то больше толку будет.

— А это не ваше дело! — огрызнулся Кутень.

— Тьфу, — подхватился с лавки Михей, — куда ни повернись, все мне твердят: не твое дело! А чье же дело, я тебя спрашиваю? Ты до осени поскрипишь здесь сапожками и поедешь, а мы останемся! Нам хлеб нужен. И чтоб не только по два плана выполнять, а и детей накормить и чтоб семена свои были…

— Что это у вас тут за дискуссия? — подошел к столу Подогретый. — Вы почему на агронома кричите? Он вам не подчиняется. И вообще шли бы лучше играть в карты. Будет собрание, тогда и поговорите.

Нечипор Сноп, кашляя, встал из-за стола. Ему тяжело было говорить, поэтому он только показал Подогретому на дверь.

— Иди отсюда, Подогретый, — поддержал Снопа Мирон Мазур.

— Это вы меня выгоняете?!

— Пока просим… — сказал Мирон. — Мы думаем о хлебе… О государстве. А ты нас… в дурака посылаешь играть? Иди отсюда… Говори, Платон.

Все повернулись к Платону, будто и не было здесь Макара Подогретого. Он хлопнул дверью и побежал к Коляде, Коляда выслушал и сказал:

— Атакуют со всех сторон… Что ж, поборемся.

Выпроводив Подогретого, Коляда позвал Фросинью:

— Занавесь окна и садись.

Фросинья закрыла окна одеялом и села.

— Слышала? Все слышала, о чем секретарь говорил и Макар?..

— Да, слышала. Какое-то несчастье на нашу голову.

— Все против меня, все. И Подогретому не верю. Никому не верю. — Коляда нервно ходил по комнате. — Хотят затоптать, утопить… Не дамся!

Коляда вырвал из тетради два листка, достал ручку и чернила.

— Садись, Фросинья, и пиши, чтобы почерк твой не узнали.

— Что?

— Заявление пиши.

— На кого писать?

— На врагов моих… Пиши, а то не будет нам жизни с тобой…

— Со мной? — переспросила Фросинья. — Что писать? Говори. Я это заявление своей кровью напишу, чтоб всем им добра не было, кто не дает нам жить…

Васько опять «квартирует у людей». Их холодная хата стоит на замке. Платон снова уехал. Сказал, что скоро вернется, но прошла уже неделя. Васько знает, что не только он ждет Платона, а и все село. Дядько Михей говорит, что если Платон добьется электричества, то его на руках будут носить. Васько закрывает глаза и видит, как люди несут Платона на руках аж до Выселка. Васько тоже хочет сделать такое, чтобы его несли на руках. Пусть не через все село, а хотя бы от конторы к клубу. Ничего, он подрастет и обязательно что-то сделает.

Платон написал из Киева письмо Нечипору Ивановичу и Мазуру. Васько слышал, как они читали, что Платон в области ничего не добился и теперь ходит по разным инстанциям и «если будет надо, то доберется до самой высокой». Что такое инстанция, Васько не знал, но ему почему-то кажется, что это длинная узкая лестница.

Васько очень хочет, чтобы Платон привез в Сосенку электричество. Привезет он его или нет, но дядько Михей уже собрал хлопцев, и они валят в лесу деревья да закапывают на улицах столбы. Все люди хотят, чтобы возле их хат быстрее стояли столбы, и носят хлопцам в лес обеды. Максим с Юхимом на тракторном прицепе развозят столбы по селу, и их встречают, будто гостей.

В селе только и разговору, что об электричестве. В кооперацию привезли пять ящиков лампочек, и их раскупили за день. Теперь Коляда сказал, что лампочки будут продавать в первую очередь ударникам. Когда закапывают столбы, приходит Семен Федорович и рассказывает хлопцам, как это надо делать. Он всем обещает электричество, приемники и телевизоры, хвалит лесорубов, трактористов и Платона. Но Васько знает, что, когда Платон уезжал, Коляда не дал ему денег и люди собрали сами…

Быстрее бы приехал Платон. Он даже не знает, что его будут носить на руках.

…Перед отъездом Платон зашел к Мостовому. Тот выслушал его, прочитал решение сосенского партийного собрания и сказал:

— Вы задумали хорошее дело. Мы от райкома напишем письмо, а дальше, Гайворон, действуй сам, если уж взялся.

На письмах, заявлениях и отношениях, которые носил с собой Платон, появилось много резолюций, но разрешения на то, чтобы подключить Сосенку к государственной энергосети, не было.

Один из начальников в Киеве, в ведении которого находилась государственная энергосистема, прямо сказал Платону:

— Дорогой друг, у меня на шее энергетика всей республики. Я не могу заниматься какой-то Сосенкой. Решайте этот вопрос на местных ресурсах… Электрификация колхозов не наше дело.

— Плохо, что не ваше, — с горечью ответил Платон. — В нашей области пятая часть сел до сего времени сидит при коптилках, а на производственные процессы не тратится и двух процентов энергии, которая у нас вырабатывается.

— Откуда у вас такие данные?

— Мне сказали товарищи из обкома. Какой же выход? Я уж не говорю о том, что эти коптилки, лампы унижают человека. Я хочу спросить вас, как можно поднимать хозяйство колхозов, облегчить труд людей?

— Видите ли, молодой человек, это вопрос общегосударственный… Ничем не могу вам помочь.

Ерофей Пименович Кашкин пошел на нарушение и поселил Платона в общежитии. По утрам звал к себе в комендантскую комнатку, и они вместе завтракали.

— Ты не такой богатый, чтобы жить в гостинице и обедать в ресторанах, — сделал вывод Кашкин.

И это была правда, потому что Платон не хотел ни одной копейки тратить на себя из тех денег, которые собрали для него люди, а своих осталось мало.

Вечерами в комнате, где жил Платон, собирался почти весь четвертый курс. Платон рассказывал друзьям о своей жизни, не сгущая красок: ему не хотелось, чтобы его жалели или сочувствовали. Проблема электрификации Сосенки захватила всех студентов, и каждый вечер у них рождались сотни проектов и предложений, которые тут же отклонялись. В этих дискуссиях принимал активное участие и Ерофей Пименович. Он категорически высказал свою главную мысль: «Надо идти к первому секретарю». А когда об этом сказал Платону и Осадчий, то в первый же вечер такое письмо было написано коллективно и отнесено в ЦК.

Платону ответили, что секретари разъехались сейчас по области на партийные активы и надо обождать. Платон решил не тратить зря время. Он ходил на лекции, на консультации, чтобы сдать экзамены и зачеты за первое полугодие.

В Сосенку Платон написал письмо и вскоре получил ответ от Снопа и Мазура. Они сообщали, что уже поставили в селе сто двадцать столбов, что приезжали члены правления Яворинецкого колхоза и просили, чтобы и их село подключили к Сосенской электроподстанции, если ее построят.

«Ждут тебя люди, Платон, как божьего дня. Сиди там еще хоть два месяца, но привези свет, — писал Нечипор, — потому что, когда задумал ты это дело, поверили люди… Если нет денег, то мы соберем еще, и ты себе ни в чем не отказывай».