Яков Ильичёв - Турецкий караван

Сорок человек дашнаков в это время сидело в Александрополе, занятом Карабекир-пашой. Подписали, жалкие, бумагу о сдаче Карабекиру почти всей Армении…

Дежнов, стоя, держался за спинку стула — вагон раскачивало.

— Счастье, однако, что власти у них уже не было. Власть уже перешла к Армянскому ревкому!..

— Я ненавижу дашнаков, они предали! Но Карабекир — это зверь! — воскликнул Кемик. — Карабекир захватил…

— Товарищ Кемик, дашнаки добровольно подписали липовую бумагу, помогли Карабекиру. Нам уже удалось справиться с ним… Садясь на осла, один человек сунул в стремя не левую, а правую ногу и, естественно, оказался на осле задом наперед. «Зачем сел так?» — спрашивают люди. Отвечает: «Это мой осел стоял головой не в ту сторону». Карабекир сказал: из-за дашнаков я захватил две трети Армении, всю возьму. Мы заявили: ваш договор с дашнаками не признаем, военную помощь Ангоре приостанавливаем, Армению будем защищать… Трудная обстановка. Между Москвой и Ангорой не было прочной телеграфной связи. Наш представитель мог только тайными тропами пробираться в Ангору через горы между постами дашнакских маузеристов. Достиг Александрополя, Карса, но оказался связан только с военными, Карабекиром. А на черноморском побережье какие-то проходимцы объявили себя представителями Советской России… Лишь в январе наши товарищи добрались до Ангоры. После этого и открылась Московская конференция, уже без Бекира Сами, а с Юсуфом…

— А этот чем лучше Карабекир-паши? — в голосе Кемика ирония. — Нет, я, конечно, признаю турецкий народ, простых, обычных турок. Я родился среди эрзерумских скал, грелся на них… Говорят: упал — обними землю. Какую? Родную! Когда я был мальчишкой, то знал: лучших скал, чем мои, не бывает. Как мне снова это почувствовать? Своей не могу почувствовать свою родину. Карабекир-паша не позволяет. Какой выход?

Дежнов терпеливо отвечал:

— Выход один — мир, переговоры. Да, и Юсуф цеплялся за восточные области. Мы порвали царские договоры, провозгласили право самоопределения. Армения стала советской и не собирается отходить к Турции, просит помощи у Красной Армии. Мы помогаем Анатолии в ее тяжелой справедливой борьбе. Как же братской Армении откажем! Надо с турками говорить, чтобы выбросили из головы идеи военных приобретений…

— Ведь и сами — жертва этих западных идей, — проговорил Фрунзе.

Приостановили помощь кемалистам, потребовали отвести войска. Карабекир-паша наконец очистил Александрополь.

— Но прежде склады пороховые взорвал! — не утерпел Кемик.

— Взорвал, негодяй. Эту акцию товарищ Чичерин назвал хулиганской, — ответил Дежнов. — Но не этот генерал повел в дальнейшем политику Национального собрания в Анатолии. В Москву, повторяю, прибыл возглавивший турецкую делегацию Юсуф Кемаль-бей, сторонник дружбы с нами. Открылась в Москве русско-турецкая конференция. Итак, открылась…

Пока Дежнов что-то искал в бумагах, Фрунзе напомнил:

— Кто читал в «Правде» выступление товарища Ленина на пленуме Моссовета? Владимир Ильич радовался открытию прямых переговоров. Огромные были препятствия, но вот — идут! Теперь начнется сближение, И это удалось без всякой хитрости. Ильич интересно сказал: народы Востока до сих пор были только овечками, дословно, перед империалистским волком, но теперь, по примеру России, дают волку отпор. Наши переговоры с турками, сказал, — крупнейшее достижение…

Дежнов листал тетрадь, остановился:

— Заявление Владимира Ильича, как сообщили из Ангоры, произвело там сильнейшее впечатление. Переговоры наши продолжались. Товарищ Ленин каждый вечер по телефону спрашивал наркома Чичерина, как продвинулись переговоры за день, — затягивать нельзя: Серго Орджоникидзе сообщает о передвижении войск Карабекир-паши…

— Извините, Алексей Артурович, важно подчеркнуть, что Юсуф — это нынешний коминдел, — сказал Фрунзе.

— Если не ушел в отставку, Михаил Васильевич. Конечно, именно с ним хотелось бы говорить в Ангоре… Итак, товарищ Чичерин торжественно открыл конференцию, сказав: мы создадим эпоху в истории Востока общей борьбой против гнета империализма. Она имеет разные формы: у нас пролетарское движение, коммунистическое. Народам Востока это еще непонятно, там движение — национальное… Царь думал, что россияне страстно хотят видеть крест на Айя-Софии в Константинополе. Но это только он сам и придворные хотели этого. Народ же русский — миролюбивый и честный. Русский народ опрокинул угнетателей и стал неразлучным другом Востока. Под сапогом угнетателей турецкий народ стал одновременно героем и жертвой, испытывая беспримерные страдания и поднявшись на борьбу, он сбил спесь с империалистов, поднялся выше всех султанов… Мы еще раз торжественно заявляем, сказал товарищ Чичерин, что навсегда отвергаем царские вековые притязания. Константинополь есть и должен остаться турецким городом. Хозяин в проливах — турецкий народ…

А Юсуф в ответ провел такую мысль: даже независимо от воли руководителей оба народа пришли бы к соглашению, ибо таково желание истории. Турецкий народ чистосердечно подает руку. Не бывало, чтобы империалисты пожалели кого-нибудь и отказались от крови. Мы избрали верный путь — борьбу с ними, история указала нам союзника — Россию.

— Алексей Артурович, думается, что это не просто красноречие турецкого дипломата, — сказал Фрунзе. — Чувство, выраженное им, по-моему, не пропало, а? И если отставка Юсуфа Кемаля, скажем, не принята и он по-прежнему коминдел, то нам не так уж тяжело будет в Ангоре. А?

— Не знаю, Михаил Васильевич. Ведь когда в Москве комиссии приступили к обсуждению проекта, силу взяла инерция, что ли, стремление удержать территории, где стоял этот самый Карабекир. Целыми днями — неофициальные встречи. Дебаты и дебаты. О границах, о землях. И не видно конца. А там грузинские меньшевики тайно предложили Карабекиру Батум — входи. И вот Ильич пишет Чичерину секретную записку…

Дежнов достал листок:

— Теперь уж она не секретная. Вот: «Я крайне обеспокоен тем, что турки оттягивают подписание соглашения о Батуме, выигрывая время, пока их войска идут к Батуму. Мы не должны позволить им такие оттяжки. Обсудите такую меру: вы перервете вашу конференцию на полчаса для разговора со мной, а Сталин в это время поговорит начистоту с турецкой делегацией, чтобы выяснить дело и довести до конца сегодня же».

Кемик с Ваней внимательно слушали. Дежнов продолжал:

— Нарком по делам национальностей пошел говорить с турками. На другой день дело сдвинулось…

— Вот и мы, между прочим, проведем разговор начистоту! — сказал Фрунзе.

— Итак, установили: наша сторона в целом уважает национальные чаяния турок, но Батум и дороги к нему принадлежат Грузии. За Арменией остается Ахбаба, Кизилташ и, конечно, все остальное.