Владимир Исаков - Дом на берегу

3 января. Пятница. Сыро. Мокрый снег. На разведке за кабанами. Ходят секачи и стадо мелких.

7 января. Вторник. В Кулатове за кабанами. Взял от дороги на избушку и шел к моху. Собака одного подняла, сразу же и бросила. Не идет на кабана, нет злобности, вязкости, труслива.

16 января. Четверг. Вчера закончилась охота по зайцу. Теперь оставшихся надо беречь и подкармливать. За Лужей осталось два зайца. Срубил для них семь осин.

23 января. Четверг. В Смольнике на разведке за кабанами. Пересек и распутывал лыжню браконьера Зверева. Стадо кабанов он поднял, не доходя до грязи на дороге к белому дому. Был слышен лай его собаки и один выстрел. Не унимается…

25 января. Суббота. За белкой по своему маршруту. На Дьяконовой ниве убил одну сосновку, а больше собака даже не тявкнула. Эта белка, видимо, последняя в нынешнем сезоне. На борной дороге поднял двух лосей.

29 января. Среда. Вечером хоронили Хавронью, был на поминках. Видел Зверева, который грозил мне за отобранного кабана.

9 февраля. Воскресенье. Рубил осины на Воробинском болоте. Видел девять штук тетеревей. Улетают на ту сторону озера. Есть заячьи наброды.

13 февраля. Четверг. Был в городе. Сдал пушнину — семьдесят три белки и одного хоря.

20 февраля. Четверг. Рубил осины под Кулатовом. Много зайцев. Секачи ходят на картофельное поле.

5 марта. Среда. Совсем все размякло. Дорога испортилась. Потянуло на весну.

25 марта. Вторник. Рано утром в Полосах видел на току тетеревей, уже начали играть.

28 марта. Пятница. На проверке тока на нижнекотицких полях. Токуют шесть штук по всему полю. В лесу много снега и воды. Озеро нынче должно выйти из берегов. Удил в Вялице, поймал восемьдесят штук.

2 апреля. Среда. На току в Смольнике. Немного запоздал. Двух глухарей спугнул с земли. Ходить в лесу еще худо, снег большими плешинами и везде вода — не вылезти.

3 апреля. Четверг. На току под Буковицами. Грязи в колено. На Соснове играют тетерева. С обеда делал учетные карточки на тока.

4 апреля. Пятница. В городе с данными учета. С обеда дождь и первый гром. Дома у меня ветром завалило забор.

5 апреля. Суббота. Прилет чаек, цапель, гоголей, журавлей и вальдшнепов. Первая тяга вальдшнепа в Смольнике.

7 апреля. Понедельник. Начало нереста щуки. Видел двух щук на Воротовской.

10 апреля. Четверг. Солнечно. Сильный восточный ветер. Щука кишит кишмя. У берега браконьеры, но, как только покажешься, сразу уходят в лес.

14 апреля. Понедельник. Холодно. Временами снег, как в конце октября. Тетерева не токовали, вода залила все пожни [20] Пожня — сжатое поле или скошенный луг. и токовища. Вечером в Смольнике на тяге вальдшнепов. Видел четырех штук.

15 апреля. Вторник. Пошел снег. Тетерева не токовали. На Воробинском болоте даже ни один не прилетал. Вечером на Будае видел двух вальдшнепов…»

От чтения, от бессонной ночи, на горячей печи быстро задремалось. Я не заметил, как уснул. Когда проснулся и вышел из избы, было уже около обеда. Ветер стих, выглянуло солнце, и снова неожиданно потеплело. Дмитрий Дмитрич сидел во дворе на лавочке и посматривал на деревенскую улицу.

— Сижу, вспоминаю… — кивнул он. — Тут вот, рядом, мой друг Веня жил. Мы с ним в молодости вместе ходили. Охотились вместе и все… После войны только и еды, бывало, что ружьем добудешь. Что подстрелишь, то и ешь — галку так галку, ворону так ворону. Тогда здесь народу побольше было, молодежи… Вот каждая деревня устраивает у себя вечер. Приглашают соседей со всей округи. Танцуют. Нам тоже надо. «Веня, будем делать вечер?» — «Обязательно».

Режем бумагу, пишем записки такого примерно содержания: «Записка. Деревня Буковичи. Буковицкая молодежь! Котицкая молодежь приглашает вас на танцевальный вечер. Вечер будет такого-то числа, во столько-то часов. Ваша явка обязательна. Котицкая молодежь».

После этого разбираем перегородку в чьем-нибудь доме. Получается такое большое зало. Готовим угощение. Нанимаем гармониста. Вечер. Народу — в избу не взойдешь. По лавкам старики. Молодежь танцует. Чудесно…

Дмитрий Дмитрич переводит дыхание, одной рукой достает и прикуривает сигарету, прищуривается.

— У меня вот теперь затея — сад. Лет пятнадцать, как потянуло на это дело. Принес я как-то несколько яблонь, думаю: яблоки не яблоки, хоть бы зелень была. Прошел год, я глазам не верю — у нас все деревья живые. Мы с ребятами радуемся. Осенью приезжает ко мне Веня:

«Э, да ты благородным делом занялся. Давай-ка их спилим».

Как так, думаю, спилим! Я над каждым листочком дышу, а он мне — спилим… Ну, приезжает он в другой раз, привозит черенки, берет ножовку, давай пилить. Пилит и пилит.

«Веня, смотри какая крона. Может, не надо?»

«Давай…»

Спилил он мне все яблони, приделал к ним черенки, уехал. На другой год, что за чудо, растут наши яблони. Вверх пошли. Смотрим — цветут. Мы забегали, радуемся. Первые яблоки. Два. Три. Шутка… Ну, думаю, надо учиться. Книжки стал читать. Засадил яблонями весь огород. Научился сам прививать. В общем, занялся как следует. И тут смотрю: брат ты мой… Земля-то не та… Покойницкая земля. Песок. А яблоне тяжелая земля нужна, с водой. Стали носить торф. Я ребятишкам говорю: «На эту яблоню давайте принесем восемь ведер. А эта принесла нам четыре яблока — сюда давайте двенадцать». Понимаешь ли нет, какая радость. Весной выйдешь, все цветет…

После обеда мы с егерем пошли пройтись по лесу. Легким шагом, молодо Дмитрий Дмитрич повел меня по незаметной тропинке. Эту тропинку, видимо, хорошо знали звери. Тут и там возле нее лежали белые обглоданные осины. Несколько раз под деревьями мелькали будто случайно вывороченные из земли песок и галька — сделанные егерем порхалища. На каждом шагу попадались лосиные и заячьи орешки.

В одном месте лосиных следов было особенно много. Мы сошли с тропинки и увидели меж деревьев белый, выше человеческого роста пенек. Он был гладко, до блеска вылизан лосями, а внизу, с одной стороны, подгрызен зайцами.

— Можно полизать, если не гребуешь…

Мы приложились к пеньку языками — он был соленый, с чуть заметным горьковатым привкусом осины. Солонец.

Солонцы для лосей обычно делают выдолбленным из дерева корытцем. Пенек, или столб, много лучше, потому что просаливается насквозь. Новиков уже где-то узнал про такие солонцы, не поленился, устроил у себя. То-то тут столько лосей…

Мы вышли к озеру и пошли берегом. В залитой траве меж кочек, рябя воду, ходила сонная, разомлевшая щука. Впереди, на сотни метров по берегу, лежал ровный, вычищенный от мелколесья луг. Мы пошли по этому лугу.

— Культурное пастбище. Коля делал. Память по себе оставил, — пробормотал егерь. — Эх, Колька…