Владимир Исаков - Дом на берегу

Заяц сделал большой круг, добежал до дальнего конца острова и вернулся обратно. Снова сбегал туда же. Мы переменили лазы, и в третий раз зайцу убежать не пришлось: по тропинке меж сосен он выбежал прямо на Полякова. За ним почти по пятам из лесу выскочила Волга. Остановилась, понюхала беляка, высунув язык и тяжело дыша, посмотрела на своего хозяина. Все было сделано на чемпионском уровне, как по нотам.

Неясным оставалось только одно. Второй собаки все не было.

— Волга, где же Песенка?

Мы прислушались и в тишине вдруг услышали знакомый захлебывающийся голос. Это рядом гоняла своего зайца молодая Песенка. По лесу кругами звонил и звонил тонкий заливистый колокольчик.

Странный, таинственный звук пронесся далеко по лесу. Казалось, в стороне, за холмами, кто-то громко стонал. Я замер и прислушался. Шумел ветер в верхушках деревьев. Падали сухие ветки. Тихо. В самом деле был этот звук или только послышалось?

В конце лета, после весеннего гама и свиста, в лесу устанавливается чуткая, пугливая тишина. Все затаилось, прячется. В траве, в кустах, на деревьях — везде подрастает молодняк. Птиц и зверей стало больше, чем прежде, но они присмирели, осторожны. Кончилась пора любовных игр, в лесу наступило молчание. Кто же тревожит его этим призывным зовом?

Я пошел туда, откуда донесся далекий звук. Долго стоял, слушал, но ничего не было слышно. Может, скрипнуло дерево, аукнулись грибники или показалось — в лесу это бывает.

Некоторое время спустя загадочный стон повторился снова, в другом месте. Он доносился с ближайшего болота. Я спустился в низину, покружил в холодном осиннике, возле болотного ключа вышел к разбитой тропе. Черная влажная земля была изрыта, истоптана, у ключа и на тропе виднелись следы копыт.

Тревожный, настойчивый зов вдруг раздался в третий раз — уже совсем близко. Послышалось тяжелое дыхание, треск сучьев. Мимо меня, низко опустив голову, промчался, как проплыл, длинноногий лесной бык. Лось.

Вот кто тревожил притихший лес своим одиноким зовом. Звал ли он самку? Вызывал ли на бой соперника?

Август и сентябрь — время гона лосей. В эту пору, единственный раз в году, раздается в лесу воинственный рев сохатого. В глуши, на болотах, идут игры, состязания, смертельные сражения лосей.

Во время гона лось — царь и хозяин леса. Всегда спокойный и осторожный, он становится вдруг бесстрашным и агрессивным. Многие километры пробегает бык по лесу, и лучше всего не стоять у него на пути. Благоразумнее, услышав гон, незаметно уйти подальше.

— Зря пошел на болото, — сказали мне знающие люди. — Никто не знает, что у него на уме. Зверь…

Вот два случая, о которых рассказал знакомый егерь. Оба они тоже связаны с гоном лосей.

В прошлом году, под осень, егерь ходил на лесное болото. Уже поздно выйдя из болота, он почувствовал, что за ним кто-то идет. Егерь встал за осину, притаился. Лось подбежал метров на двадцать. Бока у него тряслись, он ревел. Зверь думал, что тут другой бык, вызывал на бой.

Приходилось видеть егерю и драки лосей.

Во время гона у сильного быка обычно гарем — две-три коровы. Из-за них и идут драки, вплоть до смертельных. Однажды егерь нашел огромного убитого лося. Грудь у него была проколота насквозь. Там же рядом виднелось место боя — лоси огромными прыжками носились по торфяному болоту…

Придет осень. Кончится гон лосей. Каждый выберет себе подругу и останется с ней на зиму. К ним пристанут телята. Лосиная семья снова заживет тихой и незаметной жизнью. А пока игры и битвы лосей в самом разгаре. В глуши, на лесных болотах, звучат на зорях странные, похожие на стон звуки.

Как-то во французском журнале «Охота» я встретил заинтересовавшую меня статью «Медведь на овсах». Автор статьи, корреспондент журнала г-н Ж. Каньо, вместе с охотником общества «Шассорбис» в Париже г-ном К. Ависом в свое время приезжал в гослесоохотхозяйство «Селигер», где тогда и была устроена охота на медведя.

Приезд иностранных охотников на Селигер — дело довольно нередкое. Охота на медведя — тоже. Но эту охоту егеря всегда вспоминают с улыбками:

— Помнишь, когда лягушек ловили…

И все, перебивая друг друга, рассказывают знакомую историю. Вечером гостей привели на овсяное поле, куда выходили медведи. Здесь была устроена вышка. Ночью, в темноте, на овес пришли сразу три медведя. Одного из них удалось ранить. Затем под проливным дождем началось долгое преследование. Героем этой погони стал охотовед Олег Шапаев, который с собаками далеко в лесу нагнал раненого зверя и поставил последнюю точку.

С волнением вспоминает про эту ночь и сам г-н Каньо:

«Падение царя леса позволило людям как бы разрядиться от тревожной неопределенности. Поздравления, улыбки, рукопожатия, внимание, выпавшее на долю собак, — таким был конец охоты. Но вот зверь осмотрен, изучены все раны и готова жердь для транспортировки. Вот она уже продета под связанные лапы медведя, и четверым дюжим мужчинам не раз потребуется перевести дыхание, прежде чем туша зверя будет в машине. Туссену Сен-Мартину, одному из самых известных охотников в Пиренеях, Жану Сорьену или Августу Отье не было бы стыдно за трофей, доставленный в тот день в охотничий домик на Селигере…»

После охоты тогда действительно ловили лягушек. Причем, оказывается, к столу годятся не всякие, а одного особенного сорта — с полосками на спине. Медведь как-то не запомнился, а запомнились эти лягушки…

Охотничий домик в Лежневе видел много всяких чудес. Но все-таки главное, чем он славен, это охоты на медведя. Один из медведей стоит здесь за дверями, протягивая лапы гостям. Этого зверя убили тот же Шапаев с покойным егерем Зуевым. В одной из комнат лежит большая медвежья шкура. Это тоже, кажется, шапаевский трофей. Он тут главный медвежатник.

Не знаю почему, но мне жаль всех этих медведей. Какими грозными, непобедимыми, сказочными зверями были они, когда ходили в лесу! Это теперь все кому не лень хлопают их по спине, вытирают о них ноги. А мне вспоминаются другие встречи с ними. Встречи без оружия. Там, в лесной глухомани…

Тогда мы только познакомились с Шапаевым и в первый же день поехали на мотоцикле в лес. Дело было в пору овсов, в августе. Свернув на лежневскую поворотку, мы увидели на песке широкие, с когтями следы. Медведь не спеша шел прямо по дороге. Мы пошли за ним — в бурелом, в чащу, в самую глушь. У дороги несколько елок было сломано. Дальше на сосне виднелись большие задиры. Медведь объявлял, что хозяин здесь он, не велел никому ходить.

Шалаев показал: тише, молчать — и мы, напряженно слушая лес, вошли в запретную зону. Попалось несколько разбросанных трухлявых пеньков — медведь ломал муравейники. Запахло падалью — из земли торчали какие-то кости. Тихо, на цыпочках, мы прошли еще сотню метров и застыли. На желтом сухом болоте среди чахлых сосен шевелилась большая гора. Хозяин греб что-то лапой и мотал головой.