Варлен Стронгин - Вечный всадник

Целую неделю он ждал месткомовских гонцов от раскаявшегося Муравьева, еще неделю выделил на то, что в КБ будут искать ему полноценную замену и не найдут, в результате полетит план, вместе с ним и премия, и тут уж сам Муравьев приползет к нему и на коленях будет умолять вернуться обратно.

Прошел месяц, но не появлялись ни гонцы, ни признавший свои ошибки Муравьев. Наташу просили не уходить с работы, хотя бы отработать две недели с момента подачи заявления, но она не согласилась, считая это сделкой с совестью и представляя себя по меньшей мере женой декабриста, последовавшей за супругом в далекую ссылку.

«Они еще пожалеют!» — многозначительно произнес Евгений, доставая с антресолей просторные чемоданы. Дорога, ведущая его к желанным материальным благам, лежала через курортный городок, где ощущалась нехватка в технических силах, способных обеспечить бесперебойную работу винно-пивных автоматов.

Однажды, находясь там на отдыхе, Евгений познакомился у пивного автомата с полным человечком, который, крякая от удовольствия, потягивал пиво и после очередного стакана вытирал со лба пот большим клетчатым платком.

— Жарко! — с улыбкой, как бы извиняясь, объяснил он Евгению. — Но чувствую себя отлично!

— У вас здоровый организм, — заметил Евгений.

— Не жалуюсь, — удовлетворенно произнес человечек. — Все дело в климате. Горы, море, с другой стороны степь, сухой воздух, короче говоря, грех не быть здесь здоровым.

— Выходит, вы местный? — спросил Евгений.

— Выходит, — процедил человечек, его маленькие узкие глазки неожиданно забегали по сторонам и, резко остановившись, застыли на Евгении: — А вы кто будете?

— Курортник.

— А по профессии?

— Инженер-механик.

— Очень нужная профессия, — вздохнул человечек. — У нас в городке вам бы не было цены!

— Это почему? — поинтересовался Евгений.

— Дефицитная профессия. Я бы давно уволил механика по этим автоматам, но не могу найти ему замену, — вздохнул человечек. — Пьет, сволочь, и вообще ведет себя как приехавший с дальнего Севера курортник, деньги швыряет на ветер и к тому же еще хвастается этим, болтает черт знает что! Трепач! В торговле! Вы понимаете, что это такое?!

— Нет, — искренне признался Евгений.

— Тогда вы ничего не понимаете, — покачал головой человечек. — Вы только не подумайте, что я боюсь его болтовни. У меня в делах полный ажур. Я работаю аккуратно, меня даже зовут знаете как?

— Нет.

— Аккурат Аккуратович! А вас?

— Евгений.

— Что-то знакомое. Ах да, есть известный поэт с таким именем. Но поэт мне не нужен, а инженер-механик вот как требуется! — сказал Аккурат Аккуратович и провел по горлу рукой.

— Странный у вас механик, — заметил Евгений. — И ведет себя странно. Я инженер и ничего лишнего позволить себе не могу.

— У нас вы все могли бы! — загадочно улыбнулся Аккурат Аккуратович, достал листочек бумажки и написал номер телефона. — Это на всякий случай. Нужно будет — позвоните. Спросите Бондарева. Я вижу, вы человек интеллигентный, не подведете. А я вас не обижу. И не бойтесь, у меня во всем полный аккурат!

Евгений вспомнил об этом разговоре через два года, когда незримый и негласный конфликт с Муравьевым достиг апогея. Предварительно созвонившись, Евгений выехал для переговоров с Аккурат Аккуратовичем.

— Вовремя приехали, скоро сезон начнется, — радушно встретил его Аккурат Аккуратович и сразу перешел к делу: — У меня во всем полный аккурат. И сухое вино, и особенно пиво согласно правилам торговли имеют границы крепости. Пусть будут низшие границы. Это никого не волнует. Ни закон, ни даже потребителей. Они мечтают лишь о том, чтобы было пиво, и в жару потребляют его в таком количестве, что довольны все — и потребители, и закон, и мы, работники торговли!

— Понимаю. Но я еду сюда не один, а с женой, — сказал Евгений.

— Это сложнее. Хотя жену, пожалуй, можно посадить на размен монеты. Но куда же тогда девать Ларису? Ладно, это моя забота! — протянул руку Аккурат Аккуратович. — Дело сделано! До встречи!

Евгений переехал в курортный городок в конце апреля, легко снял неплохую для юга комнату и приступил к руководству автоматами. Получку они с женой получили в конторе местного торга, а через час к Евгению подошел Аккурат Аккуратович и вручил ему конверт.

— Первый раз! Надо отметить! — засуетился Евгений.

— Надо! — спокойно сказал Аккурат Аккуратович, направляясь к винному автомату. Он помыл два стакана, поочередно подставил их под струйку вина и, наполнив, поставил на столик.

— Вот так! — сказал Аккурат Аккуратович. — Дай бог не в последний!

— Спасибо, — покраснел Евгений.

— Не за что. Каждому свое, — многозначительно произнес Аккурат Аккуратович. — Сейчас без техники никуда. Не случайно говорят, что мы живем в век прогресса. Какой хитрый автомат! Наливает грамм в грамм! Но ты, человек, сделай так, чтобы он наливал на пять граммов меньше. Нормы почти что допускают. И никто ничего не заметит, а мы сразу почувствуем. Твое дело. Можешь этим и не заниматься. Но я хочу тебе дать простор для творчества! Чтобы ты не закисал. Понимаешь, инженерик?!

Евгения покоробило это наглое предложение и особенно слово «инженерик», произнесенное с явным пренебрежением, до которого не доходил даже сам Муравьев.

Евгений хотел вспылить, поставить на место этого зарвавшегося торгаша, но почувствовал всю безысходность своего положения (не возвращаться же обратно в КБ) и смолчал, плотно сжав губы. В ту же секунду он решил отомстить этому Аккуратовичу, доказать ему, что он не «инженерик», а инженер с большой буквы, с самой что ни на есть пребольшой в человеческом понимании размеров шрифта. И Евгений очень скоро и умело сделал так, что автомат стал недоливать вино и пиво, но не на пять граммов, а только на четыре. Евгений считал, что этим он проявил гуманизм по отношению к потребителям и одновременно одурачил Аккурат Аккуратовича. У того действительно не сходилась бухгалтерия, он стал нервничать, подозрительно посматривать на автоматы и даже замахиваться на них рукой. Но не один Аккурат Аккуратович нервировал Евгения, его раздражали подвыпившие клиенты, смотревшие на механика как на официанта и при любой неисправности автоматов вопившие истошным голосом: «Механик! Механик!» Евгений вспоминал ребят из КБ, сердце сжималось от тоски по привычному и, казалось, навек потерянному образу жизни. Да еще жена говорила: «Не могу я смотреть на эти пьяные рожи. То нахально глазами раздевают, то глядят как на жулика, пытающегося их непременно обсчитать. А вчера подошел ко мне завсектором из нашего НИИ и от удивления рот разинул. А я говорю: «Следующий! Проходите быстрее, не задерживайтесь!» Стыдно стало. Я теперь всегда с опаской поглядываю на очередь — как бы не встретить кого-нибудь из наших. Из наших… Не наши они уже теперь».