Варлен Стронгин - Вечный всадник

Гости поднимались на второй этаж ресторана, в банкетный зал, где через несколько минут вспыхивал диковинный камин с оригинальным верхом в виде шлема русского воина. От шлема по стене до потолка тянулось мраморное покрытие, призванное изображать струящийся дым.

— Это тоже соорудили для Варьки? — однажды не без иронии заметил один из приезжих.

— И для Варьки тоже, — посерьезнел Бородуля. — В городских ресторанах нет ничего похожего!

Председатель не кривил душой. Камин обошелся колхозу в немалую копеечку. Десятки проектов пересмотрели, пока выбрали. Отдельно художнику, отдельно мастерам заплатили. А расчет был простой — будет чем гостей удивить и Варька пусть знает, что у нее в колхозе ресторан красивее и лучше любого городского. Варьке только что исполнилось семнадцать, ей и потанцевать хочется в приятной обстановке, и себя показать. Поэтому строительство ресторана Бородуля считал одним из важных козырей в борьбе за Варьку, ведущейся с городом, а точнее, с радиотехническим заводом, где платили неплохо и работа была почище. Зато в городе Варька должна была жить в общежитии, по четыре человека в комнате, вдалеке от родных, а в колхозе строились новые дома, поразившие Варьку своим названием — коттеджи.

— Это что такое? — спросила Варька у председателя, и глаза у нее заблестели. — Что-то заграничное?!

— Только название, — объяснил председатель. — А проект наш. Очень удобные двухэтажные домики на две семьи с приусадебными участками, с крытой стоянкой для машины.

— Небось дома панельные? — покосилась на председателя Варька.

— Почему? Кирпичные! Строим надолго, чтобы здесь люди жили! — сказал Бородуля. — Для себя строим!

Сдержал слово председатель, возвел в колхозе красивые коттеджи, торговый центр, а клуб на пятьсот мест уже давно манил по вечерам Варьку и танцами, и кинофильмами, и концертами.

Не любил Бородуля вокально-инструментальные ансамбли за небрежные одежды музыкантов, за чересчур громкую игру, но ради Варьки приглашал самые популярные группы, которые на село не заманишь калачом. А председатель и не рассчитывал на калач. Собирал правление, и решало оно выделить сумму, которая потом и вручалась именитым эстрадникам. Кое-кому в районе казалось, что Бородуля выбрасывает деньги на ветер, на пустячную эстраду, а он не спорил с этими людьми, даже соглашался, зная, что зато Варька не будет считать себя в чем-то обделенной, живя в колхозе. А это важнее, чем даже урон, который нанесут ее культурному развитию приглашенные ансамбли. Кстати, с ними и побороться можно. Хотя бы с помощью той же поэзии. Конечно, рассчитывать на то, что Варька сама пойдет в магазин и купит хорошую поэтическую книжку, было трудно. И где они в продаже, эти хорошие книги? Поэтому Бородуля приглашал к себе в колхоз самых популярных поэтов — и непременно тех, кого часто показывают по телевизору и на выступление которых непременно придет Варька, хотя бы только для того, чтобы увидеть их «живьем». А там, гляди, прислушается к стихам, понимать начнет. Пока молодая, пока нет детей — самое время приучать к стихам. Потом поздно будет. Надежда Ширковец — исключение. У нее мать в библиотеке работала, носила домой книги и с детских лет приучала читать стихи.

Но как заманить в колхоз известных и популярных поэтов? Правление поможет, но этого мало. Бородуля звонил поэтам домой. Они отказывались приехать, ссылаясь на занятость, на заграничные поездки. «Куда собрались? — спрашивал у них Бородуля. — В Чехословакию? Очень хорошо! Так вы же мимо нас поедете! Загляните на два-три денька! Не пожалеете! Я вас свожу в заповедник! Там такие сосны! До самого неба! Больше нигде не увидите! И ходят по лесу муфлоны, лоси, зубры! Днем — чудо, а вечером — сказка! Животные орут! Между собой разговаривают! Не надо никаких джунглей! Приезжайте! И заодно посмотрите на нашу сельскую жизнь. У нас в колхозе она не очень сельская. А в соседнем — увидите. Ведь вы — поэты. Вам без этого нельзя». Поэты в трубке замолкали, затем отнекивались уже не так решительно и в конце концов приезжали. И не жалели. Потом у них стихи рождались, на прежние не похожие, может, и не самые звучные, но необычные и по тональности, и по смыслу. И для Бородули такие встречи не проходили бесследно. Говорил он с поэтами на общие темы, на городские, на сельские, и от этих бесед, как от огня, вспыхивали в его голове искры идей, порою не имеющие ничего общего с тем, о чем говорилось. Таково свойство умного, доброго разговора — будить человеческую мысль. «И, видимо, не случайно, — думал Бородуля, — еще до революции люди собирались для общения. Ученые, композиторы, художники, писатели, врачи, адвокаты, любители литературы и искусства съезжались, к примеру, под Смоленск в усадьбу графини Тенишевой и там проводили одну-две недели в дружеском и небесполезном общении. Друг у друга набирались ума. Ну а сейчас едут люди к председателю колхоза-миллионера! И пусть меняются времена, а тяга к общению остается и не исчезнет до тех пор, пока жив на земле человек!»

Бородуля показывал гостям клуб, коттеджи, фермы. Вечером гости выступали перед колхозниками. По дороге к клубу Бородуля рассказывал приезжим о том, что начал строительство клуба с основания колхоза, еще тридцать лет назад, когда укрупнялись мелкие хозяйства. Клуб построил раньше, чем новые фермы, и не прогадал, не потерял людей, ту же Надежду Ширковец. Она сейчас услышит поэта, о встрече с которым не могла бы даже мечтать в ином городе.

«Можно начинать, — говорил Бородуля, глядя через дырочку кулис в зал. — Варька уже пришла. И Катерина тоже. Вы и для нее что-нибудь почитайте. Не попроще, а попонятнее. Ведь проработать четверть века дояркой, и многие годы без машинного доения, — это подвиг! Без красных слов. Действительно подвиг! Вы это учтите!»

Поэт выходил на сцену, и в зале прекращались разговоры. Лица Варьки, Катерины, Надежды смотрели на поэта с интересом и с таким неподдельным вниманием, ради которого стоило сюда приезжать, даже без того чтобы услышать в заповеднике ночные вопли экзотических животных и погреться у дорогостоящего уникального камина.

После вечера Бородуля провожал гостей до машины, интересовался, не знакомы ли они с популярной эстрадной дивой и не могут ли они поговорить с ней о приезде в колхоз. Денег заплатят столько, сколько она захочет, скупиться не будут.

— Вам так нравится эта певица? — спрашивали гости.

— Что вы, не так! — испуганно говорил Бородуля, прикинув в уме сумму, которую может запросить певица. — Но Варька на ней помешалась. Говорит, что услышать ее — мечта жизни. А для Варькиной мечты ничего не пожалеешь…

— Дайте хоть посмотреть на вашу Варьку! — попросил однажды известный поэт. — Где она?