Аркадий Пинчук - Потому что люблю [сборник]

— Все в порядке? — спросил Женька и вытер своим платком Катины щеки.

— В порядке.

— А что было не в порядке?

— Они еще пожалеют.

— Безусловно, — поддакнул Женька. — Будут упрашивать…

— И будут.

— Ну, рассказывай. — Женька уже понял, что ничего серьезного не случилось, что ребята живы-здоровы, дом не сгорел, наводнения не было. А неприятности на работе — явление преходящее, и, как потом выясняется, никакие производственные неприятности не заслуживают слез.

— Гады они, вот и все!

— Коротко, но неясно.

— Историю с сетками ты знаешь. Партия ламп пошла в брак. Так вот за эту партию меня, Колышкина и Кристину понизили в должности, а естественно, и в окладе. Егорову вообще отстранил директор от дела. А потом из горкома комиссия. И пошло… Забегали все, как суслики на пожаре. Брак-то дефектная комиссия должна утвердить. Хватились, а половина бракованных ламп уже ушла к заказчику. Я сразу увидела, что в акте заниженная цифра. И не стала подписывать. «Не подпишешь, — говорит, — весь брак за твой счет пойдет».

— Кто говорит?

— Да есть там у нас деятель. Латухин. За Веру остался.

— Не подписала?

— Подписала. Заявление об уходе с завода.

— А с браком что?

— Пусть горком этим занимается. Я все им высказала. И Латухину, и директору, и этим проверяющим. Пойду в школу и буду физику преподавать. И диссертацию защищу. Плевала я на них!

Женька засмеялся. Катя ему сейчас сильно напоминала забияку-воробья. Он хотел ей сказать об этом, но в динамике прохрипело, что прибывает самолет из Киева, а это значит — уже половина второго. В два закончится обед, и тогда найти кого-нибудь в полку будет нелегко.

— Ну, все, малыш, — сказал он Кате. — Все в норме. Сама понимаешь. При любом исходе у тебя есть моя спина, за которой можно всегда укрыться. А теперь о деле…

Женька объяснил ей, какие необходимо продукты купить и что сделать до его прихода.

— Майорскую звезду надо обмыть как положено. Придет человек двадцать. Я только в полк — и сразу домой. Будешь мне помогать, я все сам приготовлю. Задача ясна?

— Угу.

— Выше нос.

Он усадил ее в такси и назвал водителю свой домашний адрес. Машина тихо пошла вокруг огромной клумбы, и он хорошо видел Катино лицо, пока такси не свернуло на прямую дорогу и не скрылось за зеленой стеной кустарника.

По дороге в часть Женька попытался представить, как его встретят однополчане: Муравьев, тот постарается изо всех сил держаться, напускать на себя солидность и обязательно отпустит какую-нибудь шуточку ехидную. Но в конце концов не выдержит и полезет обниматься.

Толя Жук, тот без всяких будет радоваться. Да, надо что-то сделать, чтобы реабилитировать его, оградить от незаслуженных ударов.

Белый опять построит полк и скажет: «Вот вам пример. Будете летать как Шелест — будете и в званиях расти как он». Расцелует…

Надо сразу, до построения, прийти в кабинет и все рассказать. Повинную голову меч не рубит. Да и время прошло, все окончилось в итоге нормально. Пусть доложит по инстанции, снимут с него взыскание… Впрочем, вряд ли. Он-таки нарушил указания, заставил Толю Жука два самолета обслуживать. Тут не поможет эта исповедь. Разве что Толю Жука минует кара генеральская. Да и то, если уже наказали, взыскания не снимут. А вот ему, Шелесту, в испытатели путь закажут.

Женьке вдруг пришло в голову отчетливое сравнение, будто он снова запоздал с выходом из фигуры, и только неизвестно, какое дерево его поджидает впереди. И с этой минуты в его душе поселилось едва уловимое чувство тревоги — где-то кольнет и затаится…

Однако все сомнения остались за проходной полка. Первым его поздравил дежурный по КПП сержант. Шелест знал его в лицо, но фамилия из памяти улетучилась.

— Разрешите, товарищ майор, пожелать вам расти до генерала.

Потом подошли летчики, технари, механики, и эти пожелания повторялись и повторялись, быть может, только в незначительно измененных вариантах. Те, кто знал Шелеста поближе, подчеркнуто звали его капитаном, намекая тем самым, что звание положено «обмыть». И Женька коротко парировал: «Сегодня, у меня дома, в девятнадцать ноль-ноль…»

Когда он вошел в кабинет командира, Белый говорил по телефону. Видимо, с кем-то из старших, потому как при появлении Шелеста лишь кивнул головой на стул.

Закончив разговор, он встал, оперся руками на край стола.

— Ну, докладывай.

Женька по всей форме доложил:

— Представляюсь по случаю присвоения очередного звания «майор» и возвращения из командировки.

— Вчера звонил генерал. Он доволен твоим выступлением. Поздравляю. — Белый вышел из-за стола и подал Шелесту руку. — И с майорским званием поздравляю.

— Спасибо. — Женьке показалось, что как-то уж очень сдержанно и официально говорит командир, но тут же съязвил в собственный адрес: «Хочешь, чтобы все на колени перед тобой падали?» А вслух сказал: — Разрешите, Роман Игнатьевич, пригласить вас к себе на мальчишник. А то не признают майором.

— И правильно, что не признают, — полушутя-полусерьезно заметил Белый. — Справлюсь с делами, приду. Не ждите меня. Что касается твоего перевода, поговорим завтра.

— Ясно.

— Катя твоя как? Переживает?

— На ходу поговорили. Больше плакала.

— Там Ирина моя у них разбирается. Кашу заварили, дай бог расхлебать!

— Роман Игнатьевич, — Женька взволнованно переступил с ноги на ногу, — я хочу… Мне с вами поговорить надо…

Белый перебил его:

— Завтра поговорим. — Он взглянул на часы. — Комдив ждет.

…Выйдя из штаба, Женька сразу почувствовал, что ему невыносимо душно. После прохладного кабинета, с окнами на теневую сторону, прохладного коридора здесь даже среди деревьев воздух казался раскаленным, а безветрие делало его застоявшимся и тяжелым.

Женька снял китель, перекинул через плечо, поддев пальцем за вешалку, и уверенно зашагал к «перелетной» гостинице.

Муравьев наверняка спит. А что он еще может делать после обеда?

Но Муравьев не спал. Дверь в его номер была открыта. Раздетый до пояса, он сидел спиной к выходу за столом и что-то увлеченно читал. Женька подошел неуслышанным, потому что рядом с книгами перед Муравьевым стоял верещащий транзистор. Заглянул через плечо, но определить, что Муравьев читает, не смог.

— Просвещаемся?

— А, появился? — Муравьев встал, протянул руку. — Поздравляю. С успехом, с новым чином! Молодец!

— С чином потом, вечером. Сегодня в девятнадцать ноль-ноль прошу быть у меня. Что хмуришься?

— Толе Жуку обещал.

— Он тоже будет у меня. К нему всегда успеешь.

— Кто знает…

— Я знаю.

— Ты вот как раз и не знаешь. Я завтра улетаю.

— Куда?

— К себе.

— Случилось что-то?

— Надо. Вопрос решенный.