Леонид Комаров - Три ролика магнитной ленты

Воспитательница чуть не плакала.

— Молода еще на меня жаловаться. Нос не дорос. Поживи с мое, а потом жалуйся.

Махлакова ушла, а Римма уткнула лицо в ладони:

— Что я должна делать? Ну, скажите! Что же мне делать… Она мне всю воспитательную работу портит! Людей прогоняет, слова доброго ладом не скажет… Никого слушать не хочет, ничего не признает… Ну, скажите, зачем меня сюда сунули? Я культпросветучилище закончила, по клубной работе, а меня в мужское общежитие… Разве я могу здесь справиться?..

Она встала и, на ходу вытирая слезы, выбежала.

Всего несколько минут назад здесь, в комнате отдыха, было уютно, звучала музыка. Теперь стояла тишина, и мебель, казалось, тоже приготовилась двинуться прочь.

А потом произошло следующее.

Неожиданно в комнату вбежал растерянный Васька Мохов. Он был расхристанный. Заметался, кинулся в угол, глаза забегали по сторонам. Он искал укрытия, но кругом были стены. Его лицо тоскливо сморщилось. Тело трясло мелкой дрожью.

На пороге появился Миха.

— Кот, выдь!

— Не выйду! Не выйду! — быстро заговорил Васька. — Отстань от меня! Чего ты ко мне привязался?..

— Выдь, говорю! От Фиксы не уйдешь! Я тя везде подловлю.

Миха двинулся в глубь комнаты. Васька метнулся дальше от него, вокруг стола, норовя выскочить в дверь и убежать. Миха понял его намерение и остановился.

— Кот, ты от меня не спрячешься. Я тебя загублю. Выдь, говорю!

— Не выйду! Отстань от меня! Че я тебе сделал? Че тебе от меня нужно?!.

— Я по твою душу пришел. — Миха зловеще заиграл желваками.

В комнату влетел Богодухов.

— Миха, брось, слышишь! — сказал Богодухов, хватая Миху за рукав. — На что он тебе сдался? Брось ты с ним возиться.

— Отвались! — Миха вырвал руку и двинулся на Мохова.

Положение у Васьки стало безвыходным. Отступать некуда. Кричать о помощи бесполезно. Миха уже рядом. Васька со страхом уставился в свирепое лицо Михи, а тот чуть скосил голову набок, как бы раздумывая — казнить или помиловать. Нет, Васька знал: хорошего от Михи ждать нечего…

Миха медленно опустил руку в карман. Васька перевел взгляд туда же. Миха резко вскинул руку… и в следующее мгновение Мохов пронзительно вскрикнул от боли: что-то тяжелое и острое обрушилось на его голову, перед глазами пошли черные круги, и он, теряя сознание, стал оседать на пол…

— Миха! — закричал Богодухов. — Что ты с ним сделал? Ты же убил его… Ты паскуда, Миха…

А Миха попятился, не сводя глаз с рухнувшего Мохова. Из Васькиной головы, заливая лицо и одежду, сочилась струйка крови. Миха вжал голову в плечи, опустил руку в карман пиджака, пряча тот предмет, которым только что нанес Ваське удар. Он боком ринулся к двери, но сзади кто-то сильный навалился на него и стал выворачивать за спину руки. Миха не успел ни вырваться, ни обернуться и с приглушенным стоном плюхнулся на пол, придавленный сверху.

— У, гады! — прохрипел он. Голова, как в тисках, была зажата в чьих-то коленях.

Вывернули карманы. На пол вывалился кастет.

— У, дешевки! — задыхаясь, хрипел Миха. — Всем клеймо поставлю…

Сильные руки подхватили и поставили Миху на ноги. Он обернулся и увидел перед собой Рогова, а за ним толпу парней. Миха рванулся, хотел боднуть Рогова головой, но тут же получил оглушительный удар кулаком в челюсть и повалился на пол.

— Ишь ты, еще пободаться захотел. — Рогов разжал кулак и встряхнул ладонью.

Миха неловко поднялся с пола.

— Убью, матросик. Попомни мое слово…

Приехала скорая помощь, и Мохова унесли. Потом прибыла милицейская машина. Составили протокол, записали свидетелей и увезли Миху.

Комната отдыха опустела. Столы и стулья разбросаны в беспорядке, скомканная бордовая скатерть валялась на полу под сломанным стулом.

Римма оцепеневшая от ужаса, стояла в углу комнаты и широко открытыми глазами взирала на весь этот погром.

Однажды я все же решился прокрутить Мокеичу свои записи.

— Хочу тебе кое-что показать, Мокеич, — сказал я. — Ты можешь уделить мне один час?

— Конечно! Есть что-нибудь интересное?

— По-моему, да. Пройдем в аппаратную.

Я не питал надежды на то, что Мокеич одобрит мой труд, но все же теплилось «а вдруг!».

Мокеич удобно устроился в кресле. Я установил на диск магнитофона первый ролик и нажал кнопку пуска.

Мокеич слушал с непроницаемым лицом. Никогда нельзя было понять — одобряет он или порицает, нравится ему или не нравится.

Время от времени я останавливал магнитофон и делал дополнения, разъяснения, комментарии.

Наконец, третий ролик переместился с одного диска на другой и я нажал кнопку «стоп».

Мокеич продолжал молча сидеть в кресле и смотрел на меня бесстрастным взглядом.

— Ну и что? — спросил я.

— Нет, это я хочу задать тебе вопрос «ну и что?». Что ты хочешь всем этим сказать? Ты, ровным счетом, ничего нового не открываешь. Миллионы молодых рабочих живут в общежитиях, трудятся на заводах и фабриках, каждый день встречаются с массой острых проблем. Найдут ли они ответы на свои вопросы вот в такой радиопередаче? Найдут ли решения поставленных перед ними задач?..

— А разве мы должны давать решения? Да и можем ли мы здесь решать проблемы завода?!. Даже если бы мы очень этого хотели, то все равно не смогли бы, потому что это делается только там, на заводе, в цехе, в общежитии. Мы можем лишь помочь тем, что обратим внимание руководителей, общественности на наиболее острые, нерешенные вопросы. Неужели это не понятно?!

— И другое, — продолжал Мокеич, пропустив мимо ушей мои доводы. — Кого ты здесь показываешь? Рецидивиста Миху, его «шестерку» Мохова, затем этого философствующего лодыря… как его?.. Богодухова, потом — комендантшу… Мастер Дрожжин — беспомощный брюзга… А кого ты им противопоставляешь? Демобилизованного матроса Рогова? Воспитательницу Римму, которой надо бы идти в пионервожатые? Или Шлентова?..

— Дело разве в этом? Ты сейчас, по-моему, удачно определил типы. Этого я и хотел добиться. Если люди, наши радиослушатели, увидят, что плохо, где плохо, то непременно должны задуматься, что нужно сделать, чтобы стало лучше. Заставить думать — вот в чем мне видится наша задача…

— Но мы обязаны также сказать, что нужно делать, как поступить…

— Выдать рецепт. Посидеть тут, попить чаю из термоса и подать готовые советы, да?..

Мохов не приходил в сознание почти сутки. Череп оказался проломлен, врачи находили сотрясение мозга. Лежать придется долго, сказали они.

Спирина (такова фамилия Михи) посадили в КПЗ и начали следствие. В качестве свидетелей привлекли всех, кто имел к этому делу хоть малейшую причастность.