Валерий Осипов - Неотправленное письмо [сборник]

— Кто же это такой умный, что жену с собой на голое место в палатку привез?

— Я.

— Ты-ы? — удивленно поднял брови Родичев. — Ты сюда с женой приехал?

— Да не приехал — здесь женился.

— Когда же успел?

— Сегодня.

Родичев недоверчиво засмеялся.

— А ты, парень, не шутник случайно? Шутки шутить не любишь?

— При чем тут шутки? — строго сказал Колька и полез в карман. — Вот свидетельство.

Председатель райсовета внимательно прочитал весь чугунковский документ, а когда дошел до даты регистрации, посмотрел на часы.

— Слушай, а загс-то у нас только что открылся.

— А мы к вашему заведующему домой ходили, а потом…

— Постой, постой, — перебил его Родичев, — а где же невеста, то есть теперь жена законная?

— В машине спит, на станции.

Родичев покрутил головой, усмехнулся.

— Смешно это все, а может быть, и грустно.

Колька молчал.

— Ты, Чугунков, как настоящий кочевник: жену — в машину, дом — в кузов, и айда в степь!

Колька молчал.

— Выходит, дом ты для себя требуешь, — продолжал Родичев, — если вы семейных в нем собираетесь поселить. А их у вас пока только одна пара. Так ведь получается?

— А хотя бы и так.

Родичев барабанил пальцами по столу.

— Вы меня хотите или оскорбить, — сказал Колька, — или не хотите понять. Вы же прекрасно знаете, что никаких шкурных интересов у меня здесь нет. Я чего добиваюсь? Я хочу, чтобы совхоз сохранился, чтобы, когда к нам из Москвы, из райкома или с завода люди приедут, чтобы мне было бы не стыдно им в глаза смотреть… А сейчас что? Панику удалось унять, а уверенности у людей все равно еще нету. А когда увидят, что человек женится, что семьей не боится на целине обзаводиться, тогда у них и настроение другое будет, и работать станут лучше.

Родичев молча разглядывал Кольку.

— Ты, что же, только из-за этого и женился, чтобы у товарищей по работе настроение поднялось?

— Нет, не только из-за этого. Кое из-за чего и другого.

— Ладно, — сказал Родичев и махнул рукой, — добил ты меня до точки. Иди на станцию и получай свой дом. Документы в порядке?

— Да я был там уже, — обрадованно заговорил и заулыбался Колька, — и Попрядухин ваш согласился дом отгрузить. Только он перестраховаться захотел и потребовал, чтобы я от вас бумажку принес.

— Обожди, — нахмурился Родичев. — Как это он согласился тебе дом отгрузить? Да какое же он, сукин сын, имел право?

— Он сначала и не соглашался, — улыбался Колька, — а потом…

— А потом ты взял его за горло, как вот меня сейчас, и он, конечно, согласился. Так, что ли?

— Было немного, — смутился Колька.

«Да, брат, — подумал Родичев про себя, глядя на широко расставленные упрямые Колькины глаза, — с таким нахалом, как ты, лучше не связываться. Ты, дорогой товарищ, из души выдерешь все, что тебе нужно. С тобой лучше разойтись подобру-поздорову».

— Выходит, все дело в одной бумажке? — спросил Родичев.

— В одной бумажке, — согласился Колька.

— Ну, тогда пойдем, — сказал Родичев, — сочиним твою бумажку.

Они вышли в соседнюю комнату, и Родичев продиктовал рыжеволосой машинистке:

«Заведующему товарным складом железной дороги тов. Попрядухину. Выдайте представителю Луневского совхоза тов. Чугункову один сборно-щитовой четырехквартирный дом. Гост № 16294-МБ, согласно имеющейся у тов. Чугункова документации и доверенности. Предрика Р о д и ч е в».

Когда Колька вернулся на станцию, Соня уже проснулась и стояла теперь около машины, глядя, как перетаскивают сутулые грузчики, обсыпанные с головы до ног белой въедливой пудрой, тяжелые кули с мукой из таких же, как и они сами, белых пыльных вагонов на товарный склад железнодорожной станции. «Эх, порядочки, — подумал Колька, — район сельскохозяйственный, хлебный, а муку по железной дороге завозят!»

Соня стояла в резиновых сапогах, в черной телогрейке, белый платок съехал ей на шею, со сна волосы у нее рассыпались, и она еще не причесывалась, но Колька, как только увидел ее, сразу почувствовал в сердце такую высокую и светлую радость, как будто увидел не просто Соню, а какую-нибудь сказочно прекрасную богиню красоты Афродиту, а может быть, даже Венеру Милосскую.

Услышав Колькины шаги, Соня оглянулась. Она молча смотрела на Кольку своими черными, пристальными, слегка раскосыми глазами, и Колька, не видевший Соню часа два и уже немного отвыкший от ее необычных глаз, вдруг почему-то весь как-то съежился, уменьшился, смутился под этим взглядом, и ему стало не по себе, словно он сделал что-то такое, чего делать бы совсем и не следовало.

Но, упрекнув себя за эту неожиданную робость, ставшую теперь почти постоянной, Колька быстро освободился от минутного смущения и замахал Соне еще издали запиской, полученной от председателя райисполкома.

— Во, Сонечка, выбил все-таки я из них дом! — радостно запыхавшись, заговорил Колька, подходя к Соне. — Как ни крутились, а дом отдать пришлось. Наш теперь дом! Родичев, там такой деятель есть, что он мне только не плел! И про титульный лист, и про генеральный план! А я уперся — и ни с места! Даешь дом — и дело с концом! А то не уйду.

Соня собрала волосы, поправила платок.

— Намаялся? — тихо спросила она, глядя одновременно и на Кольку, и мимо него, на станцию и вагоны, и еще левее, в степь, где висели между небом и землей высокие пылевые облака, бестелесные, но грозные и могучие, похожие на злых духов, вышедших из далекой глубины степей.

— Еще как! — белозубо заулыбался Колька. — Штыковая атака была, рукопашная! Бой в траншеях. И, взламывая оборону противника, подавляя его огневые точки — дальше, во второй эшелон, расширяя зону прорыва, захватывая новые участки плацдарма!

— Вечно ты со всеми воюешь, никак не угомонишься, — улыбнулась Соня одними губами (глаза были все те же — далекие, нездешние).

— Без этого, Сонечка, нельзя, — сказал Колька и сразу стал значительным и серьезным. — Особенно здесь. Тут все время к боевым действиям надо быть готовым, в кулаке себя держать.

Дом получили быстро. Сам Попрядухин, выйдя из конторки, распоряжался погрузкой. (Ему, видно, не терпелось спровадить со станции как можно поскорее такого беспокойного клиента, каким оказался Чугунков.)

Но отделаться от Кольки было не так-то просто. Он самолично ощупывал каждую доску, каждый косяк и каждую раму, заглядывал во все дырки, браковал подсобные материалы, а под конец с угрюмым выражением лица потребовал у кладовщика весь кровельный шифер — лист в лист.

— Да ты что, с ума сошел? — возмутился Попрядухин. — Лист в лист! А ты знаешь, сколько шиферу на бой уходит? Одна третья часть!

— Вот ты ее сам и списывай, — процедил сквозь зубы Чугунков, — одну третью часть. А мне полный комплект отдай, понял?