Владимир Писаревский - На месте зеленой беседки

Устав от напряжения, Миша поменяв позу, прижал удочку коленом, закурил. Когда все казалось безнадежным, поплавок снова запрыгал. На этот раз на ладонь лег ерш-шалунишка, раза в два меньше окунька. «Не густо за час рыбалки, — с горечью подсчитал Миша. — Так и на первый слой не наберешь, а о втором и говорить не приходится».

Просидев еще час впустую, подстегиваемый не столько азартом, сколько желанием не ударить в грязь перед своими и отомстить за наказание отменной ухой, смотал удочку, прихватил из дома полиэтиленовую сумку и направился в ту сторону, куда показал Петя.

Найти пруд не составило труда: за сотни метров от него прибиты добротные доски с указанием, что находишься на территории рыборазводного пруда колхоза, рыбная ловля запрещена, штраф три рубля за выловленного карпа.

«Ну и расценочки у них, — ахнул Суворов. — В магазине живой карп, когда бывает, по рубль двадцать за килограмм продается, а у них трехкилограммовые, что ли?»

Пруд располагался на опушке леса. Похоже, действительно овраг приспособили: вытянулся метров на двести, вначале широкий, потом все сужается. На берегу сделан навес, под ним большие ящики с крышками.

Стоя за деревом, Миша внимательно осмотрелся. Ни людей, ни забора, ни колючей проволоки.

Удочку из предосторожности положил на землю, банку с червями спрятал между корнями и, засунув руки в карманы куртки, направился к пруду с видом человека, пришедшего подышать свежим воздухом.

Первым делом заглянул в ящики. Там оказались крупные коричневатые таблетки. Видно, корм. Прихватив несколько штук, подошел к самой воде. Ничего не разглядеть. Но стоило кинуть корм, как заблестело серебро, рыбы его быстро подхватили. Вторая- таблетка — и та же картина.

«Если Петька и соврал, то только в размере», — убедился Миша.

Занимаясь подкармливанием, не забывал главного и все время посматривал вокруг.

Убедившись, что он один, вернулся за удочкой и, подойдя к берегу, накинул. Поплавок здесь без надобности. Сразу потянул леску назад и вытащил двух карпов. На ладонь не клал, не любовался ими, а, быстро сняв с крючков, засунул в сумку.

Не поправляя червей, забросил снова и опять вытащил двух. Правда, один в воздухе сорвался и бултыхнулся обратно в воду.

Следующий попался вообще на дурачка: соблазнился малюсеньким остатком червяка, что прикрывал жало крючка. Мишка оставил удочку у пруда и, пригибаясь с сумкой в руке, побежал *к своему дереву. Высыпал на землю двенадцать рублей — арифметика для человека с восьмиклассным образованием не сложная, — прикрыл прошлогодними листьями, достал из банки червей, огляделся и снова метнулся к берегу. Лихорадочно озираясь по сторонам, вздрагивая от каждого звука, смахивая со лба бисеринки пота, насадил червей и снова начал промышлять.

Горка из карпов росла, но радости не доставляла. Не было волнующего азарта, как на озере, когда поплавок начинал играть.

На «тридцати шести рублях», когда рубашка прилипла к лопаткам, остановился. Смотав удочку, кое-как запихал рыбу в сумку, прикрыл сверху мхом, зарыл в землю окурок папиросы и углубился в лес.

Вернувшись домой, закрылся изнутри, задернул занавески и только после этого осмелился высыпать «улов» в таз. Карпы были небольшие, граммов по двести — триста, но толстенькие, и окушок с ершом ни в какое сравнение с ними не шли.

Достав острый нож и доску, принялся чистить и потрошить карпов. Без чешуи, голов и хвостов, со вспоротым брюхом они выглядели совсем мелкими.

Мише отчего-то стало жаль самого себя. И не потому, что игра не стоила свеч, а просто месть его Максименко выглядела такой же мелкой, как эти рыбешки. Сейчас он на пруд не пошел бы.

И вдруг осенила мысль сделать доброе дело. Он выбрал из еще неочищенной рыбы двух карпов покрупнее, завернул в газету и пошел к бабке Аринушке, на ходу придумывая, что сказать.

Миша постучал в дверь, старуха оторвалась от плиты, крикнула:

Входите, не заперто!

Как только Миша переступил порог, ее лицо засветилось.

Здравствуй, соседушка, редкий гость, проходи, садись за стол, обедать будем. Каким ветром в рабочее время занесло?

Здравствуйте, бабушка Аринушка. Меня бригадир премировал выходным днем, поэтому с утра рыбачил, а сейчас меня встретил на улице председатель колхоза, просил карпов вам передать.

И он положил пакет на стол.

Спасибо и тебе, и ему, не забывает. Ну, давай мой руки и садись обедать.

Нот, бабушка Аринушка, спасибо. Побегу уху готовить.

— Ловил-то с берега али с лодки?

С берега, бабушка Аринушка. Где лодку здесь взять?

— Да, лодок в Болотке не стало, верно. А раньше, бывало… Но на том берегу есть. Ты вот что, Мишутка. Я видала, школьники на моторке нынче приплыли. Как обратно поплывут, садись с ними. В деревне найди старика Митрофана Егоровича. У него две лодки. Одну пусть вам даст.

— Даст ли? — с сомнением покачал головой Суворов.

— Даст. Скажи, Арина велела, — строго наказала та.

Миша заспешил домой, а то не ровен час, свои нагрянут.

Только когда последний карп лишился украшавшей его чешуи, к Мише вернулись покой и радостное настроение от предвкушения, как округлятся глаза Олега Викторовича и Юрки при виде кипящей ухи.

Окунь и ерш отняли куда больше времени. Такого труда они явно не стоили, и он давно бы бросил их чистить — потеря не велика, — если бы не отведенная им роль.

Рыба была уже опущена в кипящую воду, когда послышались голоса школьников, спускавшихся мимо их дома к лодке.

— Вась, подожди меня, я с вами! — распахнув окно, крикнул он.

— Давай быстрее.

Сдвинув кастрюлю с огня — и так дойдет, — накинул куртку и побежал к озеру.

— Ну как успехи? — спросил Василий.

— Жаль, вы торопитесь, а то бы дал попробовать ухи.

— Да ну?

— Вот тебе и «ну».

— А что поймал? — спросил Петя, подозрительно поглядывая на Суворова.

— Окушки, ерши, подлещики, — с безразличным видом перечислял тот.

— Подлещики из пруда?

— Ты за кого меня принимаешь?! — возмутился Миша. — В глаз захотел?

— Ну, ну, потише. На воде все-таки, — осадил Василий, видя, что Мишка собирается подняться.

Спустя час Суворов за ту же самую березу замкнул на цепь утлую лодчонку.

Поставив в сенях весла, он первым делом заглянул в горячую кастрюлю. Рыба разварилась, будет не такая вкусная, но зато теперь наверняка не разберешь какая.

Только успел поставить на стол миски и нарезать хлеб, на крыльце послышались шаги. Миша обрадовался: так вовремя подгадали.

В комнату вошли Олег Викторович и Юра и сразу потянули носами воздух.

— Ну, Мишка, даешь! Никак уха?! — восторженно крикнул Юра и кинулся к Суворову, скромно пристроившемуся у края стола.

— Не трожь, — остановил тот рукой, — вымойся сперва.