Николай Самохин - Настало времечко…

– Ну, входи, – сказал дядька, распрямляясь.

Когда Мотька переступил порог, он тихо окликнул его:

– Эй, а ты не боишься один-то?

– А кого? – обернулся Мотька.

– Ну… жуликов, например?..

– Каких жу-ви-ков? – спросил Мотька, старательно выговаривая незнакомое слово.

– М-да… – протянул дядька, сдвигая на затылок шляпу. – Ну, иди. Иди-иди. Дверь закрой!

Мотька не видел, как дядька сбежал по лестнице, не видел, как, остановившись в подъезде, он бросил в мусорный ящик свою блестящую штучку.

Мотька прошел через всю комнату и обеими руками толкнул дверь на балкон. Он просунул нос между металлическими балконными прутьями и посмотрел вниз. Рыжий дядька, ставший теперь очень коротеньким, решительно размахивая руками пересекал улицу…

Вовка неохотно ел борщ. Мама сказала:

– Если он не будет есть борщ, то никогда не вырастет. Правда ведь, папочка?

– Разумеется! – живо откликнулся папа и незаметно подмигнул маме. – Один мой сотрудник тоже в детстве не ел борща и остался маленьким. Все дяди как дяди, а он – с нашего Вовку.

Вовка разинул рот и опустил ложку в тарелку.

– Да-а! – продолжал папа. – Сам маленький-маленький, портфель кое-как поднимает, а борода – до колен.

– А он разве не бреется? – спросил Вовка.

– Бреется! – радостно ответил папа. – Четыре раза в день. А она все равно растет.

Мама покачала головой, забрала тарелки, две пустых и Вовкину полную, и положила всем каши.

– Между прочим, – заметил папа, – кашу он тоже не ел. Ни пшенную, ни рисовую, ни гречневую. В общем, достукался. Теперь собственная дочка его на работу возит… в детской коляске. Потеха!

Вовка во все глаза смотрел на папу, каша из ложки капала ему на колени. Папа крутнул головой и, давясь от смеха, сказал:

– Перед праздником всем в тресте премии выдавали. Кому деньгами, кому фотоаппарат, кому ружье… А ему – куклу-неваляшку! Умора, честное слово!

Мама вздохнула и поставила перед ним стакан с компотом.

– Кстати, – сказал папа, и глаза его азартно заблестели, – компот он не любил тоже. Одни ягодки вылавливал. Теперь кается, да поздно. Недавно его кондуктор в троллейбусе так за уши оттрепала – любо-дорого! У кого, говорит, ты, паршивец, проездной билет слямзил? Да еще фотокарточку свою прилепил! Хе-хе-хе! Да-а! Но вот что хорошо – курить он так и не научился… Соску сосет! Сидит в кабинете и посасывает!..

Вовка замлел от восторга и перевернул на скатерть стакан с компотом.

– Ну вот, – сердито прошептала мама. – Довоспитывался! С тобой только свяжись!

– Ты что, не веришь? – обиженно закричал папа. – Чего ты мне подмигиваешь! Я говорю – сосет!..

Мишу Побойника я встретил на второй день после возвращения.

– Привет, иностранец! – обрадовался Побойник. – Сенькю вери матч! Хорош ты гусь – заявился и в кусты! А кто будет впечатлениями делиться, а? Пушкин?

– Да какие там впечатления, – попробовал отговориться я. – Всего месяц и покрутился-то за границей…

– Ты это брось, старик, – сказал Мишка. – Был в Европе? Был. И все. Имей в виду, я с тебя не слезу, пока обо всем не расскажешь. Лучше говори, когда придешь. Давай сегодня.

– Сегодня не могу, – замотал головой я. – Сегодня мы у тещи.

– Тогда завтра, – предложил Миша. – Завтра у нас пельмешки сибирские. Ты, поди, уж забыл, с чем их едят.

Я вынул записную книжку, полистал и вздохнул:

– Не выйдет завтра.

– Стыдись! – возмутился Миша, отнимая у меня книжку. – Забюрократился там, в Европах! К друзьям по расписанию ходишь…

В общем, мы сторговались на послезавтра.

– Черт с тобой! – сказал Миша. – Перенесу пельмешки!

На другой день Миша позвонил мне по телефону.

– Ну, старик! – оживленно закричал он. – Все на мази. Придут Левандовский с женой и дядя Браля. Помнишь дядю Бралю? Да знаешь ты его – он еще шапку мне переделывал.

– Дядя Браля, дядя Браля… – забормотал я. – А-а-а! Ну как же!.. Дядя Браля…

– Ты знаешь дядю Бралю? – повесив трубку, спросил я у жены. – Он переделывал Мишке шапку.

– Представления не имею, – недоуменно пожала плечами жена.

Вечером Миша позвонил снова.

– Рассказал про тебя шефу, – захлебываясь от возбуждения, доложил он. – Веришь, нет – аж затрясся человек. Без меня, говорит, не начинайте. Чувствуешь, как цена на тебя растет? Смотри, не подкачай. Приготовься вечером поработать.

Я забеспокоился.

Разложил на столе проспекты, путеводители, открытки – решил кое-что освежить в памяти. Повторил про себя несколько габровских анекдотов – ввернуть к слову.

– Ты им про Тырново расскажи, – посоветовала жена. – Как мы с бразильским ансамблем встречались.

– Вот спасибо! – обрадовался я. – Совсем из головы выскочило. А может, еще про комбинат «Плиска»? Дегустация и все такое.

– Про дегустацию, пожалуй, не стоит, – выразила сомнение жена. – Освети лучше жилищное строительство. Этот Мишин начальник – он ведь с чем-то таким связан.

– Да-да, – согласился я. – Конечно, про жилищное строительство. Как это я раньше не подумал!

Короче, шли мы к Побойнику основательно подготовленными.

– Витоша, на здраве, кибирит, – бормотал я, сжимая в кармане тезисы. – Рильский монастырь, Провадия, ракия гроздова, ракия сливова…

Миша преподнес меня гостям торжественно, как бутылку шампанского.

– Вот! – произнес он, бомбардируя окружающее пространство квантами жизнерадостности. – Вот наш иностранец! Прошу любить и жаловать!

– Бдымов, – сказал Мишин начальник, пожимая мне руку.

Дядя Браля вместо приветствия пошевелил складками на затылке – он был занят телевизором.

Миша решительно согнал всех к столу и обратился ко мне:

– Ну, старик, сразу начнешь делиться или сначала закусим?

– Э-э-э, – начал было я и нечаянно взглянул на дядю Бралю.

Дядя Браля весь набряк от нетерпения. Желудочные соки его, клокоча, подступали к красной черте. Опасаясь, что он взорвется, я сказал:

– Давайте закусим.

– Со знакомством, – торопливо прохрипел дядя Браля, опрокинул рюмку и припал к винегрету.

– Ну, давай, теперь выкладывай.

«У любви, как у пташки, крылья!..» – надсаживался телевизор.

– Не помешает? – крикнул Миша. – А то, может, прикрутим?

– М-м-м… – Я украдкой огляделся.

Волосатое ухо подобревшего дяди Брали сторожко пасло телевизор.

– Ничего, – сказал я. – Обойдемся.

– Значит, поездил? – спросил Миша. – Понасмотрелся. Ну, и как там… погода?

– Погода там нельзя сказать, чтобы… – начал я.

– А здесь – просто удивительно, что творилось, – сказал Миша. – Ну, Крым и Крым.

– До половины октября в пиджаках ходили, – поддержал его Бдымов.