Журнал «Юность» - zhurnal_Yunost_Zhurnal_Yunost_1973-1

— В прошлом году я поехала летом в пионерский лагерь, в горы. Первый раз поехала в лагерь. Что-то сначала не получалось с путевкой, я даже плакала.

Ну, конечно, я и не могла предполагать, что там меня ждет. Однажды мы после ужина стояли на линейке, собирались на лагерный костер. Девочки говорили, что приехало телевидение, будет наш костёр снимать. Нам надоело стоять, мы стали баловаться, смеяться. Смотрю — появляются двое незнакомых мужчин. Разговаривают с нашей вожатой Светланой.

Я даже подумала, что один — иностранец. Очень он был странно одет: белые джинсы, сомбреро, тёмные очки. Мы с ним встретились взглядами. Я чуть смутилась. Но тут же про это забыла. Как только они ушли.

— Это и был я, — говорит режиссер Али Хамраев. Сейчас он без очков, в обыкновенном костюме и даже без сомбреро.

— Да, это был Али Иргашалиевич. Но это я узнала только потом. Когда Светлана вызвала меня к себе.

Я даже испугалась: что это я натворила? А оказалось, что со мной хотел познакомиться кинорежиссер. Он стал меня о разном расспрашивать — как я учусь, кто мои родители. А потом: не хочу ли я сниматься в кино?

— И что ты ответила? — спрашиваю.

— Она сказала: «Не знаю», — отвечает за нее Али Хамраев. — А на мой вопрос: «Придешь завтра к нам на съёмки?» — ответила: «Не знаю, если разрешит воспитательница».

— Да просто я не приняла этот разговор всерьёз.

Но назавтра приехал ассистент режиссера и вместе с Ларисой Федоровной — это наша воспитательница— повёз меня на съемки. Приехали мы в кишлак, и я очень удивилась: неужели у нас в Узбекистане ещё есть такие старинные постройки? Оказалось, это декорации.

— Али, что для тебя, режиссера, определило выбор? Почему ты остановился на Диле?

— Как тебе объяснить? Когда я пришёл в лагерь и взглянул на линейку, то сразу обратил внимание на Дилю. Мне показалось, что у нее есть свой образ, что ли. Необычная внешность. Рост. Пластика. Грация. Бросилась в глаза её эмоциональность. Меня как ударило: вот она, Кумри. Она сможет играть.

Хотя, должен тебе сказать, раньше я не такой видел свою героиню. Более кишлачной, неброской. И когда Диля пришла на площадку, мне надо было быстро и точно определить: ошибся я или эта девочка — находка? Пришлось применить радикальный метод: оглушить. Я скомандовал: «Одеть её, быстро! Платье, паранджу, сапожки!» В трёх словах рассказал ей о фильме, объяснил её роль. «Диля, — сказал я ей — а сейчас представь себе самое страшное, что у тебя было в жизни, самое обидное! Ты должна заплакать, по-настоящему заплакать! Начали! Мотор!» И у Дили по щекам побежали слезы! Она зарыдала, и как!

— Что же ты вспомнила, Диля?

— Как мы поссорились с братом.

— А что ты почувствовала, когда впервые встала перед камерой?

— Мне было очень страшно. Рядом ведь известные актёры! И я сказала себе: либо я сыграю хорошо, либо… такого случая больше не будет.

— Диля ничего не боится. Это стало ясно, как только она встала перед камерой. Она мгновенно схватывает задачу, тотчас входит в образ, в предлагаемые обстоятельства. Она актриса первого дубля. Народный артист Хамза Умаров, её партнер по «Седьмой пуле», он играет предводителя басмачей — курбаши Хайруллу, не переставал удивляться: «Как это у неё выходит? Только что дурачилась, команда — и она уже Айгуль! Я, опытный актер, собираюсь перед эпизодом полчаса, а эта девочка… Откуда это у неё?»

А Чокморов, по фильму—начальник милиции Максумов, которого любит Айгуль, мне говорил: «Послушай, с ней страшно сниматься, она так ревёт, когда на меня аркан набрасывают, что мне кажется, будто я и вправду сейчас погибну…»

— Откуда же это у тебя, Диля? — спрашиваю.

— Не знаю. Мне кажется, что я — это не я, а Кумри. Или Айгуль. И я чувствую то, что чувствовали бы в это время они…

— Кого из киноактеров ты больше всех любишь?

— Чурсину и Алена Делона.

— Ну, а из тех, с кем тебе уже приходилось работать?

— Суйменкула Чокморова. Он очень хороший человек.

— Скажи, а какими тебе представлялись киноактеры раньше, до того, как сама попала в кино?

— Мне казалось, что они какие-то особенные люди. Непохожие на других. Одеваются не как все, живут не как все. Легко и красиво. Много путешествуют, все их знают. У них слава.

— А теперь?

— Слава — это потом. А всегда — работа.

— Она может сниматься, — говорит Хамраев, — двадцать четыре часа в сутки, не есть, не пить, не спать. Даже когда Диля не занята в эпизоде, она всё равно на площадке. Наблюдает. А надо — будет мыть посуду, таскать нам с кухни картошку, делать всё, что скажут.

— Так, Диля?

— Да ничего особенного…

— Как ничего особенного?! Ты расскажи, как тебя били, когда это нужно было по ходу действия, как испуганный конь взносил тебя на вершину горы. Расскажи, как ты брала уроки верховой езды у чемпиона республики Славы Агамова — ты, которая раньше и подойти-то боялась к коню! Упав с Агара, ты вывихнула ногу и с больной ногой продолжала съёмки. А эпизод, когда Хайрулла рвёт на тебе платье и ты оказываешься полуобнажённой? По ходу действия это было необходимо. Главарь басмачей Хайрулла силой принуждает Айгуль бежать с ним за кордон. Он преисполнен злобы и ревности — только что Айгуль пыталась, угрожая ему револьвером, освободить командира Максумова, Хайрулла стремится унизить Айгуль. Диля поначалу наотрез отказалась сниматься в разодранном платье.

— Я стеснялась.

— И молодец, что стеснялась! — восклицает Хамраев. — А потом мы убрали всех лишних людей с площадки, прогнала любопытных мальчишек с крыш кишлака, загородили Дилю щитами, и она сделала три дубля. Отлично сделала.

— Диля, вот ты сказала, что Чокморов тебе симпатичен, ну а если бы твоей героине пришлось по фильму влюбиться в актера, который тебе как человек был бы неприятен?

— Когда я перед камерой; я так вхожу в роль, что для меня все кругом становится настоящей жизнью, и актеры уже не актеры, а те, кого они изображают.

— Диля так плотно входит в образ, что потом с трудом возвращается к действительности. Например, она долго лежала убитой в «Без страха» — у неё были связаны руки, она валялась на земле… Нам пришлось буквально «оживлять» её…

— Мне было жутко, я подумала: а вдруг я и вправду умерла?..

— Пойми, — говорит мне Хамраев, — девочка, которая никогда не участвовала даже в самодеятельности, вдруг стала киноактрисой. За полчаса!

— Как, Диля, ты даже в школьном драмкружке не играла?

— Нет.

— Чем же ты увлекалась до того дня, когда в ваш пионерлагерь пришел человек в сомбреро?

— Я хотела стать востоковедом.

— А как относятся в школе к тому, что ты стала играть в кино?

— По-разному. Многие радуются. Моя лучшая подруга, Таня Авраменко, ходила со мной во Дворец искусств, на премьеру. Но есть, правда, в классе одна девочка, которая раньше меня совсем не замечала (я же раньше ничем не выделялась), а теперь: