Агния Кузнецова (Маркова) - Свет-трава

Он пожал ей руку, встретился взглядом с ее смеющимися глазами и успокоился.

– Раздевайся! – весело сказал Федя и потянулся, чтобы принять ее пальто.

– Нет, лучше ты одевайся! Мы пойдем вместе, знаешь куда?

– Куда?

– В кино. Вот билеты.

Саня достала из кармана пальто билеты, повертела ими перед Фединым лицом и спрятала обратно в карман.

Они быстро шли по освещенным улицам. И Федя первый раз осмелился взять Саню под руку. Их разговор не прерывался ни на минуту, и снова, как прежде, им было хорошо и просто друг с другом.

Не успели они дойти до кинотеатра, как знали уже все новости. Федя рассказал Сане о своей беседе с Николаевой.

– А я думала, что ты уже забыл о свет-траве, – заглядывая Феде в лицо, сказала Саня.

– Что ты, Саня, я свет-траву никогда не смогу забыть, честное пионерское!

– Ишь ты, какой великовозрастный пионер! И когда ты отвыкнешь от этой школьной привычки? – засмеялась Саня.

– Я люблю эти слова, Саня. И знаешь, почему? Их говорят ребятишки бесхитростно, от чистого сердца.

Саня поняла, что словами о великовозрастном пионере могла обидеть Федю, и ей захотелось сказать ему что-нибудь приятное.

– Ты молодец, Федя, у тебя есть своя мечта и, как это еще говорят… установка. Да, правильно, установка, то есть цель…

Федя смущенно улыбнулся. Похвала Сани была приятна ему.

– Да куда ты бежишь? Я уже запыхалась. Не бойся, не опоздаем! – сказала Саня, удерживая его за руку.

Он сразу убавил шаг и пошел медленнее. Это он-то боялся опоздать в кино? Да он с превеликим удовольствием не пошел бы туда вовсе, и куда лучше было бы вот так ходить с Саней по многолюдным улицам, говорить без конца и чувствовать, что она рядом.

– А помнишь, Федя, ты мне сказал как-то, что собираешься поискать документы о свет-траве в архиве? – спросила Саня.

– Я уже был там. Искал! Никаких следов. Буду искать в Семи Братьях. И найду, Саня, честное пионерское, найду!

– Найдешь! Я бы хотела, чтобы ты нашел.

– Как хорошо, Саня, что ты веришь. Мне это, знаешь, дороже…

Он чуть не задохнулся, не договорил, и они надолго замолчали.

– Завтра у меня боевой экзамен. Доклад на ботаническом кружке, – опять заговорил Федя.

– А ты хорошо подготовился? – спросила Саня, и Федя почувствовал, что она тревожится за него.

– Готовлюсь. Работаю с лупой, с определителями над своим гербарием. Ты помнишь его? Он мне очень пригодился.

Саня помнила, как Федя любовно показывал ей коробки, наполненные засушенными цветами и травами.

– Хочешь, после сеанса я расскажу тебе план своего доклада? – спросил Федя.

– Ну конечно, хочу, – с готовностью отозвалась Саня. – А пока возьми вот это.

Она остановилась и подала ему небольшую толстую тетрадь. В темноте он не разглядел ее и спросил:

– Какая книга?

– Это не книга. Это наш родовой дневник. Я никому его не показывала.

Саня рассказала, как получила эту тетрадь от Валентины Назаровны.

– Спасибо, Саня, – горячо поблагодарил Федя, пряча тетрадь за пазуху.

Некоторое время он в волнении шел молча, почти физически ощущая тепло на груди от тетради.

Они подошли к белому одноэтажному кинотеатру и сквозь шумную толпу протиснулись к широкому крыльцу. Из открытых дверей на тротуары и дорогу падал электрический свет, освещая прохожих и снующие по улице автомобили.

В зале ожидания, на эстраде, под аккомпанемент квартета пела маленькая худощавая женщина с глянцевито-черными гладкими волосами, разделенными на прямой пробор. Было очень тесно и шумно. Они остановились у стены.

Федя смотрел на Саню, и где-то в глубине сознания его не покидала мысль о том, как хорошо бы сказать ей о любви, о той большой и светлой любви, которую бережет он для нее в своем сердце. Но он знал, что сегодня ни за что не осмелится признаться ей в этом. А в это время и в Санином сердце поднималось ответное чувство. Она поняла наконец, что боязнь Фединой дружбы, радость при встречах – все это было уже преддверием любви.

На занятие ботанического кружка Федя пришел первым. Он взял ключ у вахтера, открыл кабинет и включил электричество. Свет одновременно загорелся в двадцати матовых фонариках на длинном столе коллекций.

Федя повернул выключатель вниз. Фонарики погасли, и зажглась люстра под потолком. Кабинет сразу стал обычным, будничным.

Федя снова включил фонарики, и ему вспомнилось детство, елка, сотни безделушек, радующих детское сердце. Он опять включил люстру и подошел к столу коллекций. Под стеклом в коробках с ватой хранились различные семена. Одни из них – легкие, с хвостами – напоминали прозрачных крылатых насекомых. Их легко подхватывал и уносил ветер в отдаленные уголки лесных просторов. Другие – колючие, с крючками. Они цеплялись за шерсть животных, и те уносили их на спинах, на боках, на лапах…

Под стеклом хранились разрезанные кокосовые орехи, сухими волокнами своими напоминающие птичьи гнезда. Здесь же лежали куски черного и розового дерева, ясеня, пробкового дуба. В вате утопали похожие на черные орешки плоды чайного дерева.

Федя перешел к другому концу стола и долго, будто в первый раз, внимательно разглядывал корень женьшеня. Небольшой и крепкий, он напоминал наспех сделанную из дерева фигурку игрушечного человечка. Рядом с ним в коробке лежали черные, точно вынутые из огня, некрасивые орешки. Невозможно было представить, что это плоды нежного белого лотоса. А вот рогатые водяные орехи. Еще мальчишкой Федя нашел такой орех в озере за Семью Братьями.

Федя отошел к окну, заставленному цветами и четырехугольными банками с водяными растениями. Равнодушно окинул взглядом висящий на стене под стеклом лист виктории-регии с реки Амазонки. Этот лист, не менее полутора метров в диаметре, поражал своей величиной. Но Федя уже привык к чудовищному листу.

На другой половине кабинета, как в любой аудитории, стояли столы и стулья, небольшая доска и кафедра.

Федя сел на стул и открыл тетрадь. Он очень волновался и хотел заглянуть в тезисы, но это ему не удалось. Дверь распахнулась, и с оживленным говором в кабинет вошли девушки. Вслед за ними в дверях появилась Татьяна Филипповна с портфелем и кипой книг в руках. Она повесила на вешалку пальто, шаль и, потирая покрасневшие от холода руки, подошла к молодежи.

– Татьяна Филипповна, а я вам подарок принесла! – весело сказала ей одна девушка и протянула сверток.

Татьяна Филипповна развернула газеты. В свертке лежала связка засохшего сланика с тонкой красноватой хвоей. На каждой ветке сцепились две-три продолговатые небольшие шишки.

– Это напоминание о нашем неудачном походе? – засмеялась Татьяна Филипповна.

– О каком походе? – спросил Федя.