Акакий Гецадзе - Весёлые и грустные истории из жизни Карамана Кантеладзе

— Случай действительно тяжёлый, — посочувствовал я. — Ну как на том свете встретится тебе хозяин зубов и скажет: «Отдай мои зубы обратно!» Что тогда?..

— Не пугай меня, назло тебе не вырву, ни за что не вырву. Еле удостоился сын Лукии золотых зубов, а ты тут всякую ересь плетёшь! Пусть они от мертвеца, я не брезгливый, потерплю как-нибудь. А ты тоже хорош, Каро, налакался, как сапожник, и мелешь всякую чепуху, отсохни у тебя поганый язык!

Опечаленный ушёл от меня Кечошка, а следы от его зубов так и остались синеть у меня на подбородке.

Хозяйка моя на второй день поглядела на меня подозрительно, и старые её глаза хитро заблестели:

— Берегись кусачих женщин, сынок, не то плохо тебе придётся, — наставительно сказала она.

— Что вы, что вы такое говорите!

— Берегись, говорю, кусачих женщин, не то совсем тебя съедят.

Я смотрел на неё с недоумением.

— Видали мы таких невинных младенчиков! Не прикидывайся, шут, клеймо на подбородке кто тебе поставил?

— Ах, вон вы про что! Да это так… пьяный дружок меня поцеловал и…

По насмешливому взгляду старушки я понял, что она не верит мне нисколечко:

— Как знаешь, сынок, но не возись со всякими тварями, а то подцепишь ещё какую-нибудь дрянь.

— Клянусь матерью…

— Пожалей мать, сынок.

Я так и не смог переубедить её. Только-только стали исчезать у меня следы от укусов, как Кечо появился снова и опять попросил у меня взаймы сто рублей:

— Не бойся, отдам как заработаю, ты ведь меня знаешь?

— Как облупленного!

— Вот и хорошо! Тебе же лучше будет.

Ветром принесённое ветер и унесёт, подумал я, отдам-ка я лучше их Кечошке, вернёт — хорошо, а не вернёт, тоже не беда.

Отсчитал я ему деньги и ещё такой совет дал: не скаль, парень, зубы так часто, говорю тебе, у золотых зубов врагов много, не смейся каждому встречному-поперечному, не то привяжется какой-нибудь разбойник, нападёт на тебя ночью на тёмной улице, да по одному их вырвет. В городе на золотые зубы много охотников. Если покойников с золотыми зубами грабят, что с живыми-то сделают, чуешь?!

Кечо весь как-то подобрался, кивнул мне и ушёл.

Я проводил его взглядом.

Денька через два встретил я его на вокзале, гляжу тащит он на себе огромный мешок, завидел меня, прямо ко мне направился, а я улыбаюсь ему:

— Братишечка, Кечули, ты ли это?

Он в ответ:

— Ты, негодяй-подлец, меня ещё братом называешь!

— Помилуй, какая муха тебя укусила, или деньги мои фальшивые оказались?

— Что о деньгах-то говоришь! Ты мне другое скажи, почему ты меня тогда верблюдом назвал? Думаешь, если ты мне друг, так можешь что угодно говорить?! Сам ты верблюд!

— Когда это я тебя верблюдом назвал?

— Ладно уж, будто не помнишь, в первый раз в лавке у Арчила, в ту проклятую ночь, а потом у себя в комнате.

— Ей-богу, не помню. А что это ты задним числом вскипятился? Смешно, право.

— Вчера я в первый раз верблюда увидел. Ничего уродливей в жизни не встречал… слюнявый поганец! Только я подошёл к нему, он как плюнет… И ты, безбожник, вздумал меня с ним сравнивать?!

— Брось, Кечули, стоит из-за этого ссориться, не знал я, что верблюд такое страшилище. Ты же меня тоже верблюдом называл. Будем теперь квиты.

— Благодари бога, что не забыл я добра, что ты для меня сделал, иначе не сносить тебе головы.

Он действительно казался обиженным. Иногда сущий пустяк обижает. Бывает, сделаешь человеку море добра, и он принимает это, как должное, а если западёт к нему в душу капля обиды, добро тотчас же как волной снесёт. Очень нужно быть осторожным!

Теперь у меня появилась новая забота:

«Как бы этот верблюд не потерял моих денег», — весь день вертелось у меня в голове. Но вечером я об этом забыл. Я так осмелел, что прогуливался по ночам на кладбище, как в собственном дворе. Сторожа нигде не было видно. И всё-таки мне было боязно, как бы меня не накрыли за кражей венков. Так мне ведь и ограбление могли бы приписать, и тогда пропадай моя бедная головушка — схоронят тут же без гроба и венков!

Раз как-то набрёл я на могилу Стеллы и остановился в изумлении — на каменной глыбе, высеченной из мрамора, стояла она, точно такая, какой была изображена на портрете, те же выпученные глаза, раздутые ноздри и отвисшая челюсть, передние лапы растопырены, на шее медаль. Я даже подумал было, что собака ожила, но, присмотревшись хорошенько, увидел, что страхи мои напрасны. Сердце моё преисполнилось нежности к бедной покойнице, я даже приласкал холодный камень. Когда же я отошёл от памятника Стелле, встретился мне человек с палкой в руке и спросил:

— Ты, родной, читать умеешь?

— Как же! и читать и писать, а что?

— Тогда сделай одолжение, почитай мне стихи, высеченные на надгробиях.

Я охотно согласился. Прочёл один стих, другой, третий, а он всё просит, почитай ещё… Все покоящиеся здесь сетовали на то, что рано покинули страну солнца и предпочли бы день жизни в этом мире потусторонней вечности. Некоторые надписи были такие печальные, такие безнадёжные, что я не мог сдерживать слёз, поливая ими землю. Хотя, впрочем, земле, убитой осенними заморозками, это мало чем помогло. Бродили мы долго, я устал от ходьбы и чтения.

— Ну как, дяденька, ты ещё не нашёл того, что ищешь?

— Нет ещё.

— И долго собираешься искать? Устал я уже ходить, больше не могу.

— Ты что же думаешь, я тебя даром так вожу, не беспокойся, отблагодарю как следует.

— Отблагодаришь? — удивился я. — Ты что ищешь, потерянную могилу?

— Нет, что ты, я стихотворение ищу.

— Какое такое стихотворение? Разве на этом кладбище и стихи хоронят? Собаку я, правда, видел, — похоронили здесь одну, а вот стихи?!. Такого что-то не встречал.

— Да нет же, что ты такое придумал. Просто у брата моего сын помер. Огородили ему могилу, камень поставили, на камне надпись хотят высечь, стихотворение написать, а какое — никак не придумают. Сказывали, в городе живёт человек, который за три рубля любое стихотворение напишет. У брата моего ноги болят, ходить не может, вот он меня и послал найти того человека. Приехал я в город, пошёл к дому, где стихотворец этот живёт, прихожу, а у него на дверях девятипудовый замок висит, спрашиваю у соседей, где он, а соседи говорят — на кладбище. Пришёл я на кладбище, спрашиваю у сторожа про этого человека, а он мне рукой на свежий могильный холм показывает, здесь, говорит. Очень мне стало обидно! Да, что делать? Не возвращаться же домой с пустыми руками. Вот я и решил выбрать здесь какую-нибудь подходящую надпись и отвезти её брату. Если поможешь мне, я тебе заплачу хорошенько.

Услыхав об этом, я тотчас же нашёл подходящее к случаю стихотворение и переписал его, благо карандаш и бумага у того человека были при себе. Пришлось заменить только имя.