Адриан Романовский - Верность

— Ваши фотографии ничего не доказывают, кроме факта моей врачебной практики.

— А показания девочек, доктор? Тут уж вы не сможете сказать, что видите их впервые и что они нами подкуплены. А медицинская экспертиза? Ведь докажем? А?

«Докажут, подлецы», — решил Полговской и переменил тон:

— Ладно, господа, мы друг друга выдавать не будем. Скажите только яснее, что вы от меня хотите?

Хрептович довольно улыбнулся:

— Немногого, доктор. Во-первых, постоянной информации через князя обо всем происходящем на корабле. Это вы и так уже делаете. Во-вторых, вы должны в назначенную для нападения ночь подобрать таких матросов в вахтенное отделение, которые не оказали бы нам сопротивления, не включили бы авральных звонков. Вахта должна молча наблюдать происходящее. Тогда всё пройдет прекрасно и комиссар даже не проснется.

— А командир?

— Командир в эту ночь будет в объятиях своей интересной жены, — опять захихикал Гедройц.

— Он часто ночует дома? — спросил Хрептович.

— Через день, — отвечал Полговской.

— Узнаю Александра Ивановича! В любой обстановке соблюдает Морской устав. Прекрасный офицер: Как жаль, что не с нами! Но мы ему зла не причиним, доктор. Просто утром не пустим на корабль.

— А вам, — заключил Гедройц, — мы обещаем хорошо оборудованный кабинет и широкую клиентуру. При вашем медицинском таланте вам могут здесь даже памятник поставить.

Все, кроме Полговского, захохотали…

…Возвращаясь на корабль, Полговской был огорчен и озабочен. Теперь он потерял свободу, уже не принадлежит самому себе. По сторонам его жизненного пути выросли две стены: или предательство, или позор публичного шельмования, тюрьма и каторга. Однако он решил не сдаваться, надеясь, как и раньше, выйти сухим из воды. Случай поможет, в это он верил. Был, правда, ещё выход: бросить всё и уехать в Харбин. Но туда можно и не доехать! Да и в Харбине могут убить. Нахабов ведь семеновец, а эти не шутят!..

На реке было темно и ветрено. Сверкали огнями крейсеры. Мелкая речная волна стучала в борта прижатых к пристани шампунек, временами обдавая их каскадами брызг. Перевозчик подвел своё суденышко к сходне и откинул закрывавшую сиденье циновку. Полговской. с привычной легкостью спрыгнул на зыбкий настил, бросив:

— Рашн шип!

— О йес, мистер, о йес! — кивнул гребец, стоявший на корме за пассажирской кабинкой. Когда Полговской уселся, он прикрыл его циновкой; повинуясь единственному веслу, шампунька ходко запрыгала по волнам. По циновке хлестали брызги. Полговской задумался.

А что, если сейчас же рассказать все старшему офицеру? Нифонтов его поймет, даст совет… А вдруг доложит командиру? Ведь он службист. Постоянно твердит: командир решил, командир приказал, командир запретил… Нет, ему говорить не следует. Пусть узнает, но не от него, Полговского: заговорщики его не обойдут, обязательно и с ним будут разговаривать. А пока благоразумнее выждать…

Шампунщик безошибочно нашел среди аллеи огней русский корабль и, развернувшись против сильного течения, подваливал к трапу.

— Кто гребет? — окликнули с вахты.

— Офицер! — отвечал Полговской.

У трапа вспыхнула люстра, шампунщик убрал циновку. Положив на сиденье десятицентовую монету, Полговской взошел на палубу. У трапа его встретил штурман, как всегда вооруженный.

— Добрый вечер! — приветствовал он Полговского небрежным взмахом руки. — Идите пить чай с яблочным пирогом, доктор. В кают-компании сегодня весело.

Круто повернувшись, он зашагал по палубе, коротая вахту. Мутная коварная река несла мимо неподвижной линии военных кораблей шаланды, джонки, баржи, плашкоуты — целую лавину несамоходных, плохо освещенных судов, пользующихся мощным приливом, чтобы без усилий подняться вверх.

Перед отплытием из Шанхая «Ральфа Моллера» Якум передал «Адмирала Завойко» в оперативное распоряжение комиссара Камчатской области. Клюсс, ожидая скорой приемки полного запаса угля, воды и провизии, объявил двухсуточную готовность.

Но Ларк молчал. Стоянка продолжалась. Никаких распоряжений ни Клюсс, ни Якум не получали. Чувствуя себя как бы отстраненным, Якум старался выяснить положение, но Ларк упорно уклонялся от встречи. На письменный запрос он отвечал: «Ожидать экспедицию вам не предлагал и не предлагаю. Можете поступать в отношении вашего местопребывания, как вам заблагорассудится».

Якум был возмущен, решил ехать в Читу, но перед отъездом добился свидания. Ларк принял его холодно, с враждебным высокомерием. Якум сразу приступил к делу.

— Я, как управляющий Камчатской экспедицией Центросоюза, должен знать, намерены ли вы в ближайшее время отбыть на Камчатку.

Ларк нахмурился, но смотрел в глаза и молчал. Якум продолжал:

— Вашу задержку здесь я считаю большой политической ошибкой.

Ларк встрепенулся, насмешливо улыбнулся:

— Как вы можете судить о моих поступках, когда не знаете, какие мне даны инструкции?

— При чём тут инструкции, товарищ, когда время не ждет?

— Как это ехать? Нужно здесь сначала подготовить условия, при которых возможно было бы управлять Камчаткой.

— Из Шанхая управлять Камчаткой?

Не отвечая на вопрос, Ларк продолжал:

— Да я и не предполагал провести там целую зиму. Хотел поехать, посмотреть, распорядиться и уехать обратно. И задания лично ехать на Камчатку я не получал.

— Вот как?!

— Мне было поручено организовать экспедицию и отправить её. Это сделано. Пароход с товарами ушел. Зачем же мне еще туда ехать?.. Конечно, было бы желательно там побывать, но в настоящем положении это сопряжено с опасностью и совсем не нужно.

— А если Петропавловск уже не наш?

— На этот случай я дал указание сдать товары на иностранный склад.

— Но ведь на Камчатку послано две телеграммы с сообщением о вашем выезде, товарищ. Население будет думать, что Советская власть бессильна. Этим воспользуются меркуловцы.

— Всё это чепуха. Прибытие моё туда не имеет никакого значения, так как там сейчас организовать управление будет невозможно. И раньше предполагалось организовать управление из Владивостока.

— Это ваша точка зрения, товарищ?

— Да, моя. И она разделяется Читой, с которой я постоянно связан.

— А я никак не могу связаться.

— Не можете, потому что не знаете, через кого нужно связываться. В общем, в этом году я на Камчатку, конечно, не поеду. Это была бы бессмыслица.

— Что же вы намерены делать?

Не ответив, Ларк с нервозностью продолжал:

— Очень рад, что не послушался вас с Клюссом и не поторопился с отъездом. Теперь было бы провалено всё дело.

— Ну а с «Завойко» как быть? Ведь я вам его передал?

— «Завойко» останется в моем распоряжении. На нём я думал ехать только до Хакодате. У меня есть сведения, что судно ненадежно как в смысле вооружения, так и его команды. Там много не наших людей.