Адриан Романовский - Верность

Она смотрела вниз на песок дорожки и, помедлив, ответила очень тихо:

— Одна женщина… Она недавно здесь появилась… Княжна Волконская.

— Так… Значит, она снова командует Хрептовичем, а он хочет командовать «Адмиралом Завойко»?

Она с улыбкой глянула Беловескому в глаза:

— Смотрите, как он информирован! А ещё меня спрашивает!

— Она была у вас. Чего она требовала и сколько за это обещала?

— Вы жестоки, Михаил Иванович! — На глазах Воробьевой сверкнули слезы. Беловеский тоже покраснел:

— Поймите, на карту поставлена наша дружба. А без дружбы не может быть и любви. Говорите всё, не бойтесь. Правда никому не вредила. Я должен быть уверен, что обнимаю друга, а не коварного врага.

Слезы потекли ручьем.

— Хорошо… Я скажу… Она хотела, чтобы я увезла вас сегодня…

У штурмана по спине пробежал озноб, но он взял себя в руки.

— А ночью Хрептович попытается захватить наш корабль? Хорошо, предположим, захватит. А дальше что со мной будет?

Нина Антоновна оживилась и, вытирая слезы, отвечала:

— Это предусмотрено. Вы сначала поживете у меня. Потом я вас устрою на пароход компании «Батерфильд энд Свайр». Менеджер всё для меня сделает. Будете плавать в южных морях, хорошо зарабатывать, часто встречаться со мной. Потом станете капитаном… Вот смотрите, она дала мне даже сертификат для вас…

На прекрасной бумаге по-английски было написано, что М. Беловеский прошел комиссию в апреле 1921 года во Владивостокском порту и удостоен звания второго помощника капитана Торгового флота. Возвращая бумагу, он сказал:

— Придумано хорошо. Режиссер опытный… И вы согласились?

— Михаил Иванович! Она сказала, что вас обязательно убьют в схватке или после неё. Так они решили, но она…

— И вы ей поверили. Но наиболее вероятный финал не предусмотрен.

— Какой? — с тревогой спросила Воробьева.

— Вот какой. Службу у нас несут хорошо. Народу много, вооружены. Скорее всего, абордаж отобьют. Каково же мое положение? О нападении знал, командира не предупредил, съехал на берег, не явился на вахту. Каждый скажет, что я трус и подлец. Останется только застрелиться. Ведь вы, жена морского офицера, должны это понимать.

Нина Антоновна молчала. Лицо её порозовело. Или это потому, что заходившее солнце окрасило скалы и прибрежные камни в нежно-розовый цвет? Шумела река. Чирикали птицы.

Беловеский посмотрел на часы. Он вспомнил, что Полговской предлагал подсмену и Нифонтов не возражал. Неужели и они?.. Надо быстро спасать положение, иначе он погиб при любом исходе затеи Хрептовича.

— Нина Антоновна! Если вы меня любите, вы должны помочь мне к полночи быть на борту. Да ведь вы это и обещали перед отъездом. Помните?

Воробьева порывисто встала. В глазах ее сверкали слезы.

— Идемте, Михаил Иванович. Время ещё есть. Если придется стреляться, убейте сначала меня за то, что я такая глупая.

И, поцеловав Беловеского, она быстро пошла по тропинке. Штурман едва поспевал за ней…

…После бешеной езды запыленный «линкольн» остановился на Бэнде у таможенной пристани. До полуночи оставалось тридцать пять минут. Штурман и его спутница сбежали на понтон.

— Пойдемте лучше выше, к Марше де л'Эст. Здесь нет шампунек, — нервничал Беловеский.

— Зачем вам шампунька? Поедете на таможенном катере. Смотрите, вот он подходит.

Сверкая во мраке ночи белым и красным ходовыми огнями, к понтону подходил большой опрятный катер. Мелодично прозвонил машинный телеграф, забурлила вода под кормой, и катер остановился. С дивана впереди рубки поднялся полный джентльмен.

— Станет он развозить опоздавших по кораблям, — скептически заметил штурман.

— Вы думаете, этот тюлень откажет хорошенькой женщине? Как бы не так!

Она стала у фонаря, чтобы быть освещенной. Действительно, выездной таможенный инспектор без колебаний предоставил катер в распоряжение штурмана, а сам заторопился в таможню.

— До свидания, Михаил Иванович! Берегите себя!

Приподняв шляпу, штурман с искренней симпатией взглянул на её таявший во мраке силуэт. «Какая она всё-таки милая», — подумал он.

Без четверти двенадцать катер высадил его на «Адмирал Завойко».

За полчаса до спуска флага неожиданно вернулся командир. С мрачным видом принял рапорт, приказал Нифонтову прекратить увольнение на берег и пригласить к нему комиссара.

В то время как в тиши командирской каюты Клюсс и Павловский совещались, Нифонтов задержал у трапа заторопившегося на берег старшего механика.

— Николай Петрович, разрешите? Мне очень нужно в город. Ведь штурмана же вы отпустили?

— Штурман, Петр Лукич, съехал на берег до прекращения увольнения. Сейчас я и его бы не пустил.

— Но мне очень нужно, Николай Петрович! Я только съезжу и сейчас же вернусь.

— Бесполезный разговор. Командир категорически запретил. Не вздумайте к нему обращаться. Сейчас у него комиссар.

Покосившись на штык выставленного у трапа часового, Лукьянов махнул рукой и пошел к себе в каюту.

Протрубили зорю, спустили флаг. Вахтенный офицер сменил кортик на кобуру с автоматическим пистолетом. Усилили караул. Караульный начальник — боцман. Он выставил ещё двух часовых: на баке и у флагштока.

Группами и в одиночку возвращались уволенные на берег. Команда пила чай, когда Павловский объявил, что шайка белоэмигрантов намерена напасть и захватить корабль. Поэтому необходимы повышенная боевая готовность и бдительность. Подробнее объяснит командир.

Клюсс в раздумье сидел в каюте. Только что старший офицер доложил, что на берегу остались штурман и два матроса, что Полговской опиума с белладонной не предлагал. Тон у него был официальный, обиженный и несколько удивленный.

«Что с Беловеским? — думал Клюсс. — Почему до сих пор его нет? Раньше никогда на вахту не опаздывал. Уж не случилось ли чего?»

Но без четверти двенадцать в каюту вошел Нифонтов:

— Только что прибыл штурман, Александр Иванович. Теперь все вернулись.

— Попросите его ко мне, — сердито ответил командир.

Беловеский явился уже переодетым, с пистолетом на поясе.

— Чуть не опоздали на вахту, — строго сказал Клюсс. — Что случилось? Неужели нельзя было раньше приехать?

— Так получилось, Александр Иванович. Ехал на предельной скорости.

— Где же это вы были?

— В Ханчжоу, Александр Иванович.

— В Ханчжоу?! Вы что? Впредь запрещаю выезжать за пределы Шанхая без моего разрешения. Мало ли что может случиться! Ведь, если бы вы пропали, никому в голову не пришло искать вас в Ханчжоу. С кем ездили?

— С мичманом Добровольским.

— Он из шайки Хрептовича?

— Так точно. Сегодня ночью они намерены на нас напасть.

— Знаю. Женщины с вами были?