Иван Сотников - Свет всему свету

Позвонил Виногоров.

— Все топчетесь? — сердито спросил у Жарова.

— Ищем, товарищ генерал, — расстроенно ответил командир полка.

— А где Хмыров?

— В разведке со своей ротой.

— Так вот, Хмыров ваш за хребтом, — и назвал квадрат карты, — только что поймали по рации.

— Невероятно: нет же проходов, — засомневался командир.

— Тем же путем пускайте роту за ротой, — приказал комдив.

Однако найти Хмырова не так просто. Посланный для связи взвод возвратился ни с чем: нет проходов. Послали роту Румянцева — те же результаты. Виногоров горячился, упрекая людей в беспомощности. Вызванные от Хмырова связные где-то застряли в пути. Наконец, после долгих ожиданий, они заявились.

— Где рота? — спросил Жаров сержанта. — За хребтом.

— Покажите на карте.

— Тут вот, — указал сержант.

Точно, за хребтом. Отделение прошло, не встретив противника; но, потеряв ориентировку, оно долго плутало в горах и с трудом вышло к своим. Снова направили роту Румянцева, уже во главе с самим комбатом. Прошел час, другой, третий. Нет роты. Хмыров беспрестанно докладывал по радио, что никого не видели. Виногоров был сам не свой. И вдруг Румянцев и Костров возвратились: проводники забыли дорогу. Комбата душила бессильная ярость. Ох и задаст он Хмырову! Пришлось вызвать новых проводников с офицером. Они явились спустя шесть часов. Костров взял роту Румянцева и сам повел ее к Хмырову. Часа два бойцы продирались через девственные заросли, пока вдруг не выяснилось, что и новые проводники потеряли ориентировку. Тьфу, черт: они ведут прямо в противоположном направлении. Борис повернул назад и заново повторил маршрут, шаг за шагом отмечая по компасу азимут движения. Проводники вели совсем не туда. Хорошо, надо идти за ними. Майор, кажется, начал понимать истину. Часа через два они вышли на высоту, густо поросшую лесом и кустарником, и на ее вершине нашли Хмырова.

— Где хребет? — спросил Костров командира роты.

— Вот тут и есть.

Комбат кипел и готов с кулаками броситься на Хмырова.

— Вы в семи километрах от гребня, вот вы где, — указал Костров на карту. — Совсем в другой стороне. Понимаете, как запутали всех?

Наконец полк нащупал замысловатую линию главного хребта. Позиции противника по самому гребню, и к ним не подступиться: убийственный огонь. Обходов в полосе дивизии нет. Значит, штурмовать!

Из поиска разведчики пришли ни с чем. Приезжал начальник армейской разведки и крепко пробрал Самохина. Жаров требует пленного, и не позже, чем сегодня ночью.

Злой и раздраженный, Леон спешил из штаба к разведчикам, и, как на беду, повстречался ему Сахнов. Леон налетел на него и стал пробирать за все, что было и чего не было. Оторопев, разведчик все же понял, что это просто придирки. Осмелел вдруг и хоть сдержанно, а начал возражать. Самохин разошелся еще больше. Чем бы кончилось это, трудно сказать, если бы не появился Березин.

— Это что за война? — не стерпел он, подходя ближе и посматривая то на одного, то на другого. — Что случилось?

Самохин растерялся.

— Разрешите идти, товарищ майор? — козырнул Сахнов.

— Идите, — отпустил его замполит и долго смотрел ему в спину. Подошел Костров и тоже остановился. — Так что же случилось? — повернулся Березин к Самохину. — Впрочем, можешь не отвечать: я долго стоял и слушал. Вижу, ты несправедлив к солдату, мстительно придирчив к нему. А ведь ты и за него отвечаешь. Хорош он — честь тебе, а нехорош — ты виновен. И никто больше. Учи, воспитывай. А то, что я видел здесь, — не воспитание, а издевка.

Они молча пошли втроем. Безропотно шагая рядом, Леон с опаской поглядывал на Березина.

— Знал я одного учителя, — теперь уже совсем тихо и вроде мирно заговорил Березин. — Умница был, способный, энергии хоть отбавляй. Бывало, кипит весь. А посмотришь, на что расходует свои силы, — так на пустяки. Вечные придирки, кислая усмешка. Угодить ему невозможно — всем недоволен, все не так, все плохо. Вечно подозрителен. Мстит за всякий пустяк. Мелкая война у него изо дня в день. А на большое дело — ни сил, ни времени, ни страсти. Так и зачах человек. Кто его помянет добрым словом! Чему и кого научил он? Кого вывел в люди?

Леон поднял голову, не решаясь заговорить.

— А клоню к тому, — чуть помолчав, продолжал Березин, — чтоб не зачах ты, не откачнулся от людей. Их не подавлять, а вести надо. Вести! Ведь подумай, за что не любишь Сахнова, мстишь ему? За что? Впрочем, и не это важно. Важно другое. Идет никому не нужная мелкая война. Она принижает офицера. Принижает и портит солдата. А разве достойно командира опускаться до мелких обид? Да занимайся ты делом, большим, настоящим делом, которое поднимает тебя в глазах людей, поднимает их самих.

Костров тоже с тревогой прислушивался к словам замполита.

— Не буду, товарищ майор, — остановился Леон. — Увидите, не буду.

— Только помни, Леон, — совсем смягчился Березин, взял его за руку, — самое трудное в жизни — это победить самого себя.

Возвращаясь к себе, Леон опять увидел Сахнова. Вынесла его нелегкая, рассердился Самохин и сразу осекся. Вот оно, первое испытание. А ведь он еще не готов к нему, совсем не готов. Повернуть обратно? Молча пройти мимо? Или как? Нет, была не была. Пусть это будет первая победа над собой, маленькая, но победа.

Сахнов в свою очередь, увидев офицера, невольно замедлил шаг и стал посматривать по сторонам, куда бы скрыться. Однако свернуть было некуда. Поравнявшись, он козырнул и хотел было пройти мимо, как Самохин вдруг остановил его и взял за руку. «Ну, начинается снова», — инстинктивно отстраняясь, поморщился разведчик.

— Вот что, Сахнов, не буду больше, видно, пересолил я, не сердись.

— Что вы, товарищ старший лейтенант, — изумился солдат.

— Молчи, знаю все, не буду! — И крупно зашагал по дороге, словно стряхнув с себя невозможную тяжесть.

Изумленный Сахнов долго глядел ему в спину, а затем, словно забыв, куда и зачем шел, тоже двинулся вслед за Самохиным.

У Андрея перехватило дыхание, и он с силой бросил телефонную трубку. Опять Забруцкий! Воспользовался случаем свести счеты. Как же все-таки быть теперь и что предпринять?

У Виногорова приступ радикулита, и за комдива сейчас Забруцкий. Армия наносит удар на другом направлении, а здесь — оборона на широком фронте. Забруцкий решил вытянуть полки в тоненькую нитку. Но вдруг поступил приказ наступать и здесь. Отвлекающий удар! Эту задачу пришлось возложить на Кострова. Батальоны Думбадзе и Черезова Жаров оставил на прикрытии. Все шло своим чередом, пока немцы не начали сильных контратак. Как бы тут пригодились резервы! Нет же, Забруцкий все приказал выставить на рубеж. Немцам, дескать, не до наступления. У Жарова всего взвод автоматчиков, чтобы парировать неожиданные удары. Разве это силы! А вскоре немцы потеснили Черезова. Трудно выстоять на пересеченной местности, если против отделения наступает рота. Забруцкий ничего не признает — контратакуй, и все! А чем? Взводом автоматчиков? И им нужно время, чтобы выдвинуться. А Забруцкий не хочет и слушать.