Дмитрий Снегин - Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести

— Сподручнее в пехоте? — как бы спохватившись, озадаченно спросил он, обращаясь ко всем: — А как же Цыганков?.. Он просил перевести тебя к нему в расчет.

— Беда невелика. В гости нам друг к другу ходить не надо, на одном поле работаем, товарищ генерал, — ответил Фролов и вдруг смущенно пробормотал: — Виноват, товарищ генерал... в суматохе забыл... — Он ожесточенно сорвал с плеч немецкую шинель и добавил: — Всю спину проклятая кожушина прожгла за эти четыре дня.

— Так к своим?.. Иди, пожалуй, к своим, — с улыбкой сказал Панфилов.

— Разрешите, товарищ генерал, баньку — парком прогреться надо.

— В баньку... вот это хорошо.

Генерал, ласково прищурившись, проводил взглядом Фролова и сам, радостный, непривычно легкой походкой пошел к штабу.

Он долго сидел над оперативной картой, потом резко отчитал по телефону какого-то командира, пропустившего в стыке батальонов три немецких танка и группу автоматчиков. Потом генерал внимательно читал наградной лист на Цыганкова и раздраженно возвратил бумагу штабному командиру.

— Когда вы научитесь просто говорить о живом человеке? Напишите так, как было, без всех этих красивостей. Да, да — к ордену Ленина.

И снова ходил... ходил, от стола к двери, от двери к столу. Самое важное — сохранить дивизию в кулаке... А немцы рвут ее на части, хотят раздробить и потом эти мелкие группки захватить в плен, уничтожить. Нелегко... нелегко держать в кулаке дивизию под такими ударами, но вот же получается пока... Силенок мало. Хитростью, изворотливостью бить надо... «А не игру ли в прятки затеваешь, Иван Васильевич?» — корил он мысленно себя и склонял голову, точно прислушиваясь к внутреннему голосу своей совести... Нет, он не играл в прятки. Немцев не от хорошей жизни лихорадит. Они уже видят, что здесь творится что-то непонятное, необъяснимое. Вот наступит рассвет, и снова им надо будет идти на губительный огонь этих остервенелых, вчера раздавленных танками и разбомбленных нещадно советских бойцов, которые за ночь как будто воскресают из мертвых. Да, генерал знал, что там, у линии фронта, где его полки, батальоны, роты ведут сейчас разведку, зарываются в землю, там, где густо взлетают ослепительные белые ракеты, уже неуверенно чувствуют себя враги... Но они еще лезут... лезут...

Вошел Серебряков, седой, свежевыбритый и усталый. Не перебивая ни словом, ни жестом, Панфилов слушал начальника штаба, и только по движению карандаша, которым он делал пометки на своей карте, можно было отдаленно угадывать течение его мыслей.

— Как и прежде, — докладывал Серебряков, — на шоссе левофланговый полк противостоит двум пехотным полкам фашистов, которых поддерживают около пятидесяти танков и батальон особого назначения. В центре положение без особых изменений. Короче — по нашим подсчетам, деремся один против пяти.

Панфилов, будто не слыша, по-прежнему сосредоточенно смотрел на карту, где синими стрелами ощетинился противник, на красную прерывистую линию обороны дивизии.

— Пять на одного, говоришь, приходится... а, Иван Иванович? — вскинул он глаза на Серебрякова.

— Да, Иван Васильевич, пять и плюс танки и самолеты.

— Тесновато... Тесновато. Ну да ничего. Нам не привыкать. Вот что, — он снова склонился над картой, — третью роту из батальона Момыш-улы к рассвету перебросьте вот сюда, — он сделал пометку карандашом на изгибе шоссе, — а пушечки мы поставим у этих сарайчиков. Был я там днем... хорошее место.

— Но, Иван Васильевич, — возразил начальник штаба, — роте надо сделать пятнадцатикилометровый марш, и обнаженный участок нам нечем заполнить.

— Оставьте здесь один взвод — второй: хорошие в нем ребята. Выдержат. А тут, — он снова всмотрелся в изгиб шоссе, — тут завтра будет жарко. И потом, надо же выравнивать счет, Иван Иванович, а где ж это сделать сподручнее, как не там, где фашистов будет побольше.

— Так-то оно так, но...

— Теперь уже никаких «но», — сдвинул свои короткие брови генерал.

— Слушаюсь.

Наступила пауза. Слышно было, как за окном шумел сосняк и в оголенных ветвях березы тоскливо посвистывал ветер. По этому свисту можно было угадать, что ветер холодный, пронзительный, предвещающий снег.

Генерал вплотную подошел к окну и приник к раме.

— Зима... Хорошо... хорошо... Дороги установятся... а в Азии у нас еще теплынь, пожалуй.

— Не везде на зимнюю форму одежды перешли, — мечтательно отозвался Серебряков, и его ярко-голубые глаза так оживились, словно он вспомнил о самом радостном дне своей жизни.

— В Казахстане перешли, — уверенно проговорил Панфилов.

— А в Туркмении? — живо возразил Иван Иванович.

— В Туркмении, да и в Узбекистане еще нет, — отходя от окна, сказал Панфилов и с недовольным видом покачал головой. — Когда у нас в штабе наладится комендантская служба, Иван Иванович? Не на даче живем, на фронте. Окна занавешивать надо, — повысив голос, показал он оттопыренным пальцем в сторону окна. — С санями как у нас? — уже обычным тоном спросил он.

— Все подразделения обеспечены.

— А орудийные лыжи не порастеряли артиллеристы?

— Порастерять не порастеряли, но Курганов говорит, что веры в них мало.

Генерал посмотрел на Серебрякова испытующим взглядом, потом быстро подошел к окну. Белая муть клубилась на улице, густо-густо, словно на огонек, бесшумно летели за окном крупные снежные хлопья. Генерал довольно хмыкнул.

— Завтра посмотрим лыжи, тогда и будем говорить о неверии. Что это там? — прервал он себя и обернулся к двери, за которой послышался шум. В комнату ворвался начальник разведки Артем Иванов, весь в снегу.

— Товарищ генерал, — не переводя дыхания, почти прокричал он, — пленных привели.

— Откуда, какие?

— Летчики, товарищ генерал. По вашему приказу в подразделениях ручные пулеметы приспособили на зенитные, ну и подрезали фашистский самолет. По ночи он низко пошел над нами.

— Когда это было?

— Часа три тому назад.

— Так почему ж по телефону не доложили? — строго спросил Панфилов.

— Долго ловили, товарищ генерал... да и самолет не сразу нашли. Думали — ушел, промахнулись, — сразу спадая с радостного тона, оправдывался майор, но тут же на его лице возникла плутовская улыбка. — Вы же сами требуете докладывать только достоверные данные. А я ведь из лесу и сюда. В полку еще, наверно, не знают об этом.

Панфилов сразу успокоился, подошел к телефонисту.

— Мне командира полка... поживее... Спасибо тебе за находчивость... да, да. — Он бросил трубку и приказал Серебрякову: — Немедленно оповестить всех. Это важно, очень важно, Иван Иванович. Бить их и в воздухе своими средствами. Лиха беда — начало. Теперь пойдет, — обратился он ко всем присутствующим.

— Вот бумаги, обнаруженные у пленных, — выждав минуту, протянул Панфилову пакет начальник разведки. Генерал взял пакет, сел к столу и углубился в документы.