Дмитрий Снегин - Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести

...Полыхают огни, течет, течет огненная река свинца, каскадом ниспадает в формы, чтобы обратиться в пули и снаряды. Ревет гудок, призывая к короткому отдыху, но люди не уходят, они на минуту снимают жесткие рукавицы и торопливо закусывают, а река свинца и стали все течет.

...Давно глубокая ночь. Красноватые лампочки неярко освещают комнату. Матери, жены, сестры, низко склонившись над столом, проворно шьют. Стучат швейные машины, и растут, растут горки шапок-ушанок, теплых стеганых брюк, падают на широкий стол, растопырив рукава, шерстяные гимнастерки.

...Растерянно стоит посреди класса девочка. Шумят вокруг нее голоса дружбы, участия, любви. Учительница утешает девочку. Пусть она мужественно перенесет свое горе. Папа ее погиб на фронте, но она не осиротела. Весь аул, весь Казахстан, вся Советская страна никогда не забудут его подвига, а ее воспитают такой же честной и сильной, каким был ее отец.

...На фоне высоких засыпанных снегом алатауских гор бегут через рвы бойцы, припадают к пулеметам, разрывают гранатами проволочные заграждения. Они готовятся к решительной схватке с врагом. Они скоро станут рядом с фронтовиками.

«Поздравляем вас, дорогие воины-земляки, с двадцать четвертой годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции. Мы, ваши отцы, матери, братья, сестры, всегда с вами. Все для фронта, все для победы — в этом теперь смысл нашей жизни, нашего труда. Мы твердо убеждены, что и вы, советские воины-казахстанцы, не посрамите чести родной республики, отстоите Москву».

— Товарищи, — закончив читать письмо, после короткой паузы сказал Ляховский, — мы знаем: фашисты постараются в день нашего великого праздника обрушить на нас новый удар. Но я знаю и то, что это дорогое письмо близких нам людей вдохнет огромные силы и энергию в каждого воина, и разобьется о нашу стойкость новая мутная волна фашистов и захлебнутся они в собственной черной крови.

Женя Иванова числилась переводчицей штаба дивизии, но все ее звали разведчицей. У нее русые волосы, коротко подстриженные, как у мальчишки. Ходила она в галифе, ловко заправленных в сапоги. Гимнастерка всегда туго перехвачена солдатским ремнем.

Красотой Женя обижена. Обыкновенное, в частых оспинках лицо, бесцветные редкие брови, походка лишена присущей девушкам ее возраста легкости и собранности. Но стоило с ней поговорить — и сразу раскрывалась красота ее души, целеустремленность, острый, проницательный ум. Товарищи любили и уважали Женю. Сейчас Иванова получила серьезное задание: вместе с разведчиками пробраться с телефонным аппаратом в тыл противника, подключиться к немецкой линии связи и подслушать разговоры.

И вот пылит легкой снежной пылью поземка. Высокие серые тучи кажутся неподвижно висящими, сквозь них иногда проглядывают мерцающие звезды. Тишина. Разведчикам кажется, что снег под легкими валенками скрипит предательски громко.

Женя идет второй за Фроловым, похожим на белый призрак. Руки Жени свободны. И телефонный аппарат, и гранаты, и пистолет, и маленький, сделанный артиллеристами, кинжал — все спрятано под белым полотном маскхалата. При воспоминании о кинжале Женя в который раз нащупывает его рукой: полезная вещь и для зачистки кабеля, и, при случае, для самозащиты.

За оврагом, отделяющим наши позиции от позиций врага, разведчиков накрывает первая ракета. Она взвивается так неожиданно и светит так ярко, что Женя по-настоящему видит ее только тогда, когда сознает себя лежащей глубоко в снегу. Ракета падает совсем рядом, даже слышно легкое шипение огня, гаснущего от соприкосновения со снегом. И сразу наступает тьма, словно ночь успела за эти мгновения густо почернеть. На своих ногах Женя ощущает тяжесть. Сырбаев, идущий позади, упал на них и больно придавил карабином, висящим у него на груди.

Разведчики поднимаются на колени и стоят в полной тишине несколько минут, приучая глаза к темноте, пока предметы не приобретают четкости и ясности. Фролов наклоняется к Жене, рукой притягивает Сырбаева и не шепчет, а почти беззвучно выдыхает:

— Метрах в ста разбросаны «ежи». Смотрите в оба.

— Идти надо правее, тут у них за «ежами» два окопа, — так же беззвучно отвечает Сырбаев, а Жене хочется громко сказать, какие они хорошие, наблюдательные парни.

Расстояние до «ежей» они преодолевают ползком, — случись новая ракета, и уж никакая ловкость и стремительность не спасут разведчиков, если ослепительный свет застанет их стоящими во весь рост. Каким доступным и ровным казалось снежное поле на расстоянии, а теперь какие-то кусты, ямы, провалы, снова кусты и мокрая болотная трава под снегом!

У самых «ежей» они вдавливаются в снежную целину и задерживают дыхание. Резкий порыв ветра, вымахнувший из оврага, взвихривает клубы снега. Ветер с налета обрушивается на мохнатые шапки деревьев, и деревья шумят и машут черно-белыми руками, будто зовут разведчиков. А совсем рядом вспыхивает вторая ракета, на какое-то мгновение выхватывает из тьмы фигуру ракетчика, который и не следит за полетом белой, ослепительной звезды, а, прижавшись к стене окопа, деловито и быстро перезаряжает ракетницу. Потом снова тьма без ветра и шума сосен.

Медленно и глухо, словно из-под земли, звучат шаги. Женя их не слышит, а скорее угадывает каким-то особым чутьем.

Шаги затихают где-то под землей — в блиндаже, гаснут без скрипа. «Значит, прошли по дну свежего окопа», — мысленно отмечает девушка. Она осторожно притрагивается к Фролову рукой, делая ему знак двигаться вперед, но тут же отдергивает руку и вздрагивает: неожиданно громко, простуженно кашляет немец, как ей кажется, над самой ее головой. Кашель глохнет, и Фролов теперь сам концом валенка прикасается к плечу Ивановой и рукой показывает направление на сосны, маячащие впереди темной стеной.

Они ползут тихо, ползут томительно долго, ожесточенно работая локтями и коленями. Легкие шинели становятся тяжелыми, горячими, колючими. У дороги разведчики на минуту останавливаются, а потом броском перебегают через накатанный снег — в кусты.

Женя вынимает из-под халата телефонный аппарат, к которому прикручен штырь заземления, надевает его поверх халата.

Разведчики углубляются в лес, осторожно обходя сушняки, и выходят на противоположную опушку. Лес оказался рощицей, перед которой открывается широкая, вытянутая вдоль дороги поляна. На противоположном конце поляны желтыми огоньками маячит какое-то селение, — домики взбегают на покатый бугор, за которым темнеет гряда леса.

Первый провод телефонной линии разведчики обнаруживают невдалеке от дороги, и Женя припадает к нему. Фролов со стороны наблюдает за местностью, Сырбаев помогает установить аппарат и присоединить его к проводу. Идут минуты, а Жене кажется — часы, но трубка молчит. И в ту самую минуту, когда в мембране что-то зашуршало, раздался звук, похожий на писк: то условный сигнал Фролова заставляет их торопливо оставить провод и скрыться в заранее приготовленной за бугром снежной яме.