Василий Ажаев - Далеко от Москвы

— Решайте сами, вам виднее, — отвечал Батманов. — Честь и хвала, если справитесь с одной линией, большего не требуем. Ну, а за все, что сделаете сверх, готов поклониться до земли.

— Обсудите все с народом, рассчитайте еще раз свои силы, не зарывайтесь, риск очень большой, — советовал и Залкинд.

Беридзе созвал совещание, которое вынесло решение: вторую линию строить! Тополев с лучшими сварщиками и Некрасов со своими подрывниками сразу перебрались на материк. Снова загрохотали взрывы. За неделю подрывники пробили траншею — вторая рваная прорубь, на километр севернее первой, прочертила лед пролива. В тот день, когда Ковшов со стороны острова уложил последнюю секцию трубопровода первой линии, Тополев с материка опустил на дно две плети второй.

Алексей прошелся несколько километров по льду, чтобы встретиться с Кузьмой Кузьмичем на проливе. Старый инженер был очень эффектен — в тулупе, с обмерзшими усами и белыми от инея бровями.

— Покончил, Алеша, с первой ниткой? Поздравляю! — густым голосом сказал Тополев. — Теперь переходи на вторую, будем с двух сторон жать. Так-то мы вернее обгоним весну.

Алексей взял его под руку. Они пошли между торосами, будто на прогулке по ровному уличному тротуару.

— Я уже принялся за вторую линию, — говорил Алексей. — Пришел к вам не поздравления выслушивать, а бросить перчатку. — Он с деланной серьезностью снял рукавицу и кинул ее на лед. — Вызываю на борьбу. Вы впереди меня на две секции — пусть, даю вам «фору». Все равно приду на середину раньше.

Кузьма Кузьмич, кряхтя, нагнулся и поднял рукавицу.

— Вызов принимается. Выигрыш на две секции со счета сбрасываем, в вашей доброте не нуждаемся. Хвастаться наперед не стану, — мы, старики, народ скромный. Посмотрим...

Они обсудили, уже по-деловому, условия соревнования и скрепили договор чаепитием.

Теперь старый и молодой инженеры двигались друг другу навстречу и часто переговаривались по селектору.

— Товарищ Тополев, мы уложили первую секцию на сорок часов раньше графика, — торопился сообщить Алексей. — Как вам это нравится?

— Вы обещали, товарищ Ковшов, быстренько обогнать нас, дряхлых старичков. Что-то у вас не получается, — с торжеством отвечал Тополев. — Мы подготовили третью секцию и опередили график на пятьдесят два часа.

— Из уважения к старости мы не торопимся, — выкручивался Алексей, а сам, зажав микрофонную трубку, передавал Карпову: — Опять обогнали нас, старые черти. Беги, расскажи ребятам...

А весна приближалась. Все чаще пасмурные, холодные дни сменялись солнечными, теплыми. Умудрявшийся выкраивать час-другой для охоты, Карпов что ни день приносил новые вести.

С оживлением он вдруг рассказывал Алексею, что на южных склонах сопок появилось множество серых мух, похожих на комнатных. Он называл их «приятельницами».

— Как «приятельницы»? — справлялся у него назавтра Алексей; ночью было резкое похолодание.

— Исчезли все до единой, — признавался Карпов с удивлением. -— Сколько лет я за ними слежу, паря, и не перестаю дивиться: чуть потеплеет — они тут как тут, похолодает — пропали. Ты ученый, скажи, куда они деваются, откуда берутся?

Ковшов отмахивался от пытливого натуралиста:

— Только и нехватало мне заниматься твоими мухами!

Из Новинска Батманов запросил Беридзе: «Сможете ли часть людей разбронировать? Армия нуждается в пополнении, идет очередной набор». Карпов созвал партийное собрание, затем митинг, было решено: послать в Красную Армию группу строителей.

— Что задумался, Семен Ильич? Тоже хочется? — спросил Беридзе Силина. — Помню, как ты рвался на фронт. Если будешь настаивать — отпустим и тебя, решай...

— Хочется, конечно, пойти с товарищами. Если прикажете— пойду. А добровольно уходить со стройки не решаюсь. Душу я вложил в нее и жажду видеть, как нефть придет в Новинск.

«Островитяне» — так называли строителей островного участка — торжественно проводили мобилизованных товарищей, среди них стахановцев Солнцева, Ремнева и других.

— Бейте фашиста! Больше бейте, лучше бейте! А мы вам нефть дадим! — наказывал Умара, выступая на митинге.

— Клянусь вам, товарищи, что столько же фрицев уложу в бою, сколько деревьев повалил в этой тайге, — отвечал громадный Ремнев.

Батурин приехал на проводы с группой пограничников, привез в подарок от заставы воинское обмундирование. Ремнев и Солнцев в новых шинелях, шапках с красной звездой и сапогах выглядели бравыми солдатами.

— Даем обязательство заменить уходящих в армию, — от имени землекопов говорил Зятьков. — Каждый из нас повысит свою выработку...

Едва проводили строители товарищей, как пришлось им нежданно-негаданно встречать гостей: попутным рейсом Махов доставил на остров члена правления Нижне-Сазанского колхоза знатного рыбака Зобнина и с ним жену и двух дочек Карпова.

Иван Лукич подхватил на руки подбежавших к нему девочек, а свою Катю встретил так светло и ласково, словно и не было у них никакой размолвки. Женщина, в которой характер, вопреки всему, продолжал непокорствовать, заявила для начала, что приехала не по доброй воле, а по заданию колхоза. Карпов пропустил мимо ушей ее слова, и Кате пришлось принять участие в завязавшемся оживленном разговоре Карпова с дочерьми. Алексей на сутки освободил Ивана Лукича от работы, и семейство уединилось в старой фанзе. Пылала железная печка, Катя хлопотала у стола, расставляя привезенное из колхоза угощение, а Иван Лукич сидел и счастливо щурил свои зоркие глаза охотника.

— Дедушка велел тебя обнять. Вот так! — говорила младшая дочь — беленькая кудрявая девочка — и охватывала руками крепкую шею Карпова.

— Мы каждый вечер тебя вспоминали, — добавляла старшая. — Дедушка газету нам читал, где про тебя написано, я наизусть запомнила.

Катя передала многочисленные приветы и подробно рассказала о делах колхоза. Председатель прислал письмо, в котором сообщал, как колхозники готовятся к весенней путине, и спрашивал, не отпишет ли Иван Лукич по старой памяти свои советы и пожелания.

Тем временем Зобнина водили по участку. Старый рыбак ко всему приглядывался строго и взыскательно.

— Прямо как вновь назначенное начальство, — кивал на него Беридзе. — Торопимся изо всех сил, товарищ Зобнин. Вы ждете весну с нетерпением, а нам она сулит одни неприятности.

— Так, так, — неопределенно отвечал Зобнин.

Его многое поразило на участке — и огромные змееобразные металлические плети, волочившиеся на тридцати санях за цугом тракторов, и водолазы в блестящих скафандрах, и беспрерывное движение автомашин на ледовой дороге. Но удивления своего он не показывал.

— Общий сход собирайте, — попросил он. — Я от наших рыбаков речь должен сказать, поручение имею до строителей.