Василий Ажаев - Далеко от Москвы

А теща коротко сообщала, что кто-то из третьих уст передал ей: Зина жива и здорова, товарищи отзываются о ней с большой сердечностью, как о стойком и храбром бойце...

Батманов и Залкинд подошли к обрывистому берегу, пристань была внизу. Пришлось съезжать с обрыва в сидячем положении. Залкинд показал пример. Взметнув белое облако, он прорыл канаву в снегу. За ним, хохоча, последовал Батманов.

Адун продолжал сопротивляться сковывавшей его силе. Бесконечный, черный, как бы от гнева, водяной поток тащил ледяную кашу, шурша ею о берег и причалы. Над рекой висел неумолчный глуховатый шум, будто сотни огромных шаровых мельниц перемалывали лед в своих барабанах.

На пристани стояли две баржи. На одну грузили продовольствие — мешки с мукой и крупами, бочки с растительным маслом и рыбой, на другую — лошадей, инструмент и технические материалы. Около сотни рабочих занимались расчисткой пакгаузов и площадок.

На сходнях Рогов спорил со старшиной катера. Тот отказывался буксировать баржу, погрузка которой заканчивалась.

— Слепой, что ли? Адун вот-вот остановится, пропадать мне тогда, — сердито рубил старшина.

— Сто раз успеешь, Полищук, не будь зайцем, — внушал Рогов.

— Трусит? — спросил, подходя, Батманов. — Нужное дело, товарищ. Не отправим сейчас баржи — потом кровью будем харкать.

— Ничего, поедет, — сказал Рогов.

Краснолицый Полищук взглянул на Батманова и, смолчав, развалисто пошел к катеру. Рогов повел Залкинда и Василия Максимовича в диспетчерскую — так назывался домик, прилепившийся у самой воды. В тесной комнатке было жарко от раскаленной железной печки.

Они не успели согреться, и Рогов только начал докладывать, что отгрузил за сутки на трех отправленных баржах, — как в домик ввалился человек и сразу стал рвать с себя одежду. Телогрейка, брюки, валенки, даже шапка его затвердели в коросте льда. Весь синий, он дрожал и отстукивал зубами.

— Халка «Тайфун»... села на Песчаную косу, — выдавливал он из себя по слову. — Помогать надо... сварочные аппараты... аммонал... инструмент... Народу там... сто человек. Паника... Я на лодчонке перевернулся... вплавь пришлось.

Рогов глянул на Батманова и ветром вылетел из диспетчерской. Подбежав к причалам, Василий Максимович увидел широкую спину Рогова в синем бушлате на катере, уже отчалившем от берега.

На барже Батманова обступили грузчики и команда буксира.

— Разгружать обратно будем, начальник? — спросил бригадир грузчиков.

— Зря заставляли нас буксировать-то. Добрые люди в эту пору ремонтом флота занимаются, не гоняют катера во льдах.

Батманов узнал в говорившем краснолицего Полищука, с которым давеча спорил Рогов.

— Разгружать обратно не придется, и буксировать заставили не зря, — ответил им Батманов.

— Пропадает сейчас халка на Песчаной косе, на ней люди и ценности большие. Кто отвечать должен? — спросил Полищук.

— Халку с косы снимем, можешь не беспокоиться, я Рогова туда послал, он чорта из болота вытащит.

Начальник поглядел на замерзших, невеселых людей, окружавших его.

— Паниковать не разрешаю! — крикнул он. — Ребятишки какие нашлись. На каждом шагу панихиды петь — слез не напасешься. Готовьтесь отплывать! — повернулся он к Полищуку.

— Права не имеете заставлять. Есть запрещение от горисполкома, — угрюмо возражал старшина.

— Имею право, парень. Не стоит проверять мои права, не о том говоришь. Сейчас я тебя и заставлять не буду, сам поймешь. — Батманов сжимал и разжимал замерзшие пальцы в кожаных перчатках. — У нас на участках много людей, Адун станет — еще пошлем. А кормить их чем? Пока ледовую дорогу пробьем по Адуну да подвезем продукты на лошадях или на машинах — время пройдет. И работать им надо. Но на участках нехватает инструментов, нет самых необходимых материалов. Голыми руками не наработаешь. И лошади нужны — на себе дров из лесу не натаскаешь. По-твоему выходит: наплевать на людей, пусть подыхают с голоду, таскают дрова из лесу на себе, пусть не работают?

— Я не говорю: наплевать на людей, — сказал Полищук.

— Стало быть, ты хочешь, чтобы я их оттуда вывел? Сообрази-ка, могу я сейчас выводить людей из тайги и терять время, когда его у меня в обрез? Они сейчас должны устраиваться на участках, готовиться к зимним работам и с остановкой Адуна — дорогу по льду делать. Или ты придумал какой-нибудь другой выход из положения?

Василий Максимович говорил наставительно и спокойно. Полищук рассердился:

— Смеешься надо мной, начальник! Ничего я не придумал. И объяснять мне тоже не надо: плавал я на участки, видел людей, разговаривал с ними. Они ни в коем случае не продержатся.

— Продержатся, если подгоним к ним эти две халки. — Василий Максимович оглядел людей и вдруг вспылил: — Боитесь, что ли?

— Ничего нет удивительного, боимся, — признался кто-то в толпе. — И добро пропадет, и сами погибнем. Трудное дело заставляете делать, невозможное.

— Не знал я, что вам только легкие дела можно поручать, — сказал Батманов и подозвал из толпы того, кто ему возражал. — Как полагаете, нашим товарищам на фронте очень легкие дела поручают? Постыдились бы! — Он опять повернулся к Полищуку: — Отчаливайте, я поеду с вами за главного.

— Не подойдет, — помолчав, отказался Полищук. — Не годится начальнику строительства сопровождать каждую баржину. — Старшина натянул снятые в пылу разговора рукавицы, каждая размером с лопату, и надвинул шапку.

— Есть тут коммунисты среди вас? — крикнул Залкинд; он тоже поднялся на баржу с группой людей. — Коммунисты со мной поведут обе халки.

— Да что вы, в конце концов, Михаил Борисович! — жалобно закричал Полищук. — Я беспартийный, так меня из игры вон, что ли? А потом в городе глаз не покажешь: Залкинд вместо Полищука халки по Адуну водил! Сходи!

Старшина махнул рукой своей команде. Буксировщики вслед за старшиной, громко топоча ногами, сбежали по сходням.

Начало стройки падало на зиму — в этом заключалась особенная трудность положения. По всем инженерным законам не рекомендовалось строить нефтепровод в зимних условиях. Во всяком случае, видные заграничные специалисты, к авторитету которых часто прибегал Грубский, считали это недопустимым. Батмановскому штабу ничего другого вроде бы не оставалось, как согласиться на длительное отсиживание в кабинетах, без боя уступить трассу ветрам да буранам.

Но это значило подписаться под докладной Грубского о нереальности правительственного срока. Из двенадцати месяцев, отпущенных на укладку нефтепровода, не менее семи занимала зима — как же можно было отказаться от них? Батманов и его помощники не собирались складывать оружия, и, следовательно, линия их поведения определялась сама собой: не отдавать зиме ни одного месяца, ни одной недели, ни единого дня — просто не обращать на нее внимания! Однако не так-то легко забыть о зиме. Едва начавшись, она уже принесла строителям полные руки хлопот.