Евгений Воробьев - Охота к перемене мест

Михеич утешался тем, что, кроме Пасечника, всем остальным никогда не доводилось бывать на таких высотах, куда редко залетают птицы. И все-таки сердце ныло от жалости к себе, чуяло, что эта башня — последняя в его послужном списке.

— Это мне минус, — прошептал Михеич.

Он поглядел в сторону таежного поселочка Останкино с высоты холма, который служит пьедесталом для телебашни.

Взгляд его задержался на бревенчатой избушке. Вспомнил, как Шестаков предложил первый тост за прораба «народной стройки». Тогда, на застолье-новоселье, Михеич по-новому взглянул на Погодаева и выпил за него от всего сердца, какая ни есть кардиограмма.

Поначалу боялся, что «народная стройка» повредит напряженному монтажу башни, а потом увидел — сдружила всех в бригаде, пошла на пользу не только Маркарову и его гостье.

Признаться самому себе? С послевоенных времен лишь однажды он чувствовал себя по-настоящему семейным человеком. В те месяцы, когда жил с билетершей из музея, а не тогда, когда во второй раз состоял в законном браке.

Плохо отблагодарил он актерку Нонну за ее внимание к нему, к больному, в Приангарске. Она же проведала его вместо уехавшего Маркарова как жена монтажника, просидела весь вечер, задушевный разговор вела. Это ей плюс. Думал — вступился за добродетель, оказалось — трусливая видимость.

«Неужто не научусь самостоятельно видеть? Трудно мне приучиться к веселым замыслам жизни, чересчур рассудительный. А как вылечиться? Никто не делает прививок от детских болезней в пенсионном возрасте...»

От горестных размышлений его отвлек Пасечник. Едва ступив на землю, он громогласно объявил: грех на прощанье не окропить новую телебашню святой водой! Пасечник привез три бутылки водки.

Нистратов, после некоторого колебания, выпить все же отказался. А все остальные с удовольствием нарушили «сухой закон».

— Я еще мальчишкой был, — сказал Михеич, — наблюдал на Северной верфи, как со стапелей спускали на воду новый корабль. Разбили о форштевень бутылку шампанского. Так что же, после этого вся команда корабля пила шампанское не просыхая?! Традиция — все равно что закон-правило!..

Расчеты Погодаева оказались довольно точными, и он застал теплоход «Илимск» перед отплытием из Стрелки на Ангару.

— Из бичей? — спросил капитан.

— Никак нет.

— Нынче здесь, завтра там?

Погодаев промолчал.

Капитан, находясь в рейсе, имеет право сам принимать в экипаж надобных ему людей, тем более если речь идет о матросе. У матроса диплома не спрашивают. Уже потом его оформляют в отделе кадров Енисейского пароходства, а по радио дают свое «добро».

На следующий день пришла радиограмма из Красноярска, Погодаева зачислили матросом.

Весь экипаж баржи — шкипер и матрос. Желающих наняться на баржу мало: ставка шкипера 115 рублей, у матроса и того меньше. Вот почему частенько нанимаются муж с женой; к тому же в палубной надстройке на корме только одна комнатка.

Баржа под незатейливым названием «Ряпушка» была достаточно надежной для такого груза, как два рабочих колеса турбин, и при этом мелководной. Осадка девяносто сантиметров, а на Ангаре, в среднем ее течении, каждый сантиметр на счету, тем более к осени.

Матросом числилась жена шкипера, похожая на взрослую девочку. Коренастая, на низком ходу, широкоплечая, толстые руки, короткая шея, голова для ее роста великовата, а косички жиденькие-жиденькие. Для такого рейса она не матрос, останется на берегу, будет возиться у себя в огороде.

В чем дополнительная трудность матросской жизни Погодаева? Рулевая рубка находится на корме, а рабочие колеса, установленные на палубе, заслоняют и теплоход, и трос, к которому прицеплена баржа. Не увидишь — сильно натянут буксирный трос или он слегка провис.

Странно выглядел на ярко-оранжевых рабочих колесах, которые путешествовали по водным путям, заводской трафарет: «Ст назн Усть-Илимская Восточно-Сиб ж. д.». Трафарет продолжают мазать по инерции, будто и не произошло никакой транспортной метаморфозы.

Груз сопровождал третий жилец их комнатки, парень из комитета комсомола турбинного цеха.

От него-то Погодаев и узнал, какое необычайное путешествие совершают эти оранжевые уникумы.

Далек, далек путь рабочих колес в Усть-Илимск — 7135 километров!

Колеса изготовили в Ленинграде, на Выборгской стороне, на Металлическом заводе. Июльской ночью распахнулись настежь заводские ворота, и по рельсам, проложенным к пирсу на Неве, медленно покатились тяжеловесные платформы с колесами турбин. Ночь затушевала ярко-оранжевую краску, она стала пепельной. Коротенькая рельсовая ветка от заводских ворот до набережной тянется по соседству со сквером у Финляндского вокзала, где стоит Ленин на броневике.

Колеса погрузили на сильный лихтер, он поплыл, минуя мосты, к устью Невы, к Балтийскому заводу. Могучий кран перегрузил колеса с палубы в трюм. Лихтер вернулся к заводскому пирсу, там приварили крепежные распорки, установили по окружности колес трюмные стойки — все это делается на случай шторма. И только после этого лихтер распрощался с Невой. Он не боится далеких плаваний, прошел Балтику, обогнул Скандинавию, пересек Баренцево и Белое моря и в Архангальске примкнул к каравану судов.

Ведомый ледоколом, караван прошел по Северному морскому пути, достиг устья Енисея и пришвартовался к причалу порта Дудинка.

Хорошо было бы пригнать баржу в Дудинку, перегрузить колеса, прямым маршрутом направить вверх по Енисею до впадения в него Ангары, там свернуть на восток и по несудоходной на многих участках Ангаре добраться до Усть-Илимска.

Но вся беда в том, что плоскодонная баржа, которая при умелом вождении может совершить такой рейс по Ангаре, не рискнет появиться в Дудинке. Шторма бывают затяжные, и баржу захлестнет, переломит океанская волна.

А лихтер, отважно прошедший с караваном по Ледовитому океану, из-за осадки лишен возможности подняться по Ангаре. Поневоле приходится отправлять колеса вверх по Енисею до пристани, где стоит мощный стотонный кран, чтобы перегрузить колеса на баржу с малой осадкой.

Теплоход «Илимск», работяга и силач, с баржей на буксире, свернул на Ангару. Там у Стрелки, у песчаного мыса, встречаются Ангара и Енисей, там, как говорит сибиряки, можно напиться воды сразу из двух рек.

В месте слияния двух рек Ангара сильнее, полноводнее Енисея, это видно невооруженным глазом. Погодаев заспорил со шкипером, верноподданным Енисея: в сущности, Енисей следует считать притоком Ангары, географы держатся за средневековую ошибку. А все объясняется просто — русские первопроходцы сперва достигли Енисея, а уж потом поплыли на своих карбасах по Ангаре на восток. Такая же история произошла и с Камой; фактически Волга — приток Камы, живое сечение Камы в пункте слияния больше волжского.