Сулейман Рагимов - Сачлы (Книга 2)

Так они ехали, коротая дорогу нескончаемой беседой. У каждого было что рассказать. Дорога шла то в гору, то вниз. На пути попадалось много камней. Лошади порядком устали, едва тащились. Наконец, миновав крутой поворот, они увидели селение Эзгилли. Оно состояло всего из пятнадцати домов, которые рассыпались по горе, далеко один от другого.

"Странная деревня, — подумал Мадат. — Вроде бы и нет никакой деревни: редкий лесок, а в нем какие-то серые холмики. Совсем не похоже на людское селение…"

Он обернулся к Меджиду:

— Подумай, где нам лучше остановиться. Хорошо, если бы дом был в центре. А то в этой оригинальной деревне мы и людей не увидим. Как считаешь?..

— Я думаю, надо остановиться у нашего Тарыверди, — сказал Меджид; помолчав немного, добавил: — Он коммунист, к тому же единственный во всей деревне.

Миновав два двора, они приблизились к стоявшему на холме небольшому домику, въехали во двор. Меджид, соскочив с коня, позвал:

— Эй, хозяин!.. Тарыверди!.. Где ты?!

С деревянной тахты, стоявшей на веранде, поднялась всклокоченная голова, за ней — ее владелец. Он недоуменно таращил на гостей глаза, сразу не признав, кто они.

Из дома выскочила молодая женщина, глазастая, белолицая, пошла навстречу гостям, приветливо улыбаясь:

— А, добро пожаловать, братец Меджид! Это была жена Тарыверди, Новраста.

— Здравствуй, здравствуй, сестрица Новраста! — заулыбался в ответ инструктор. — Как дела, как живете?

Тарыверди не спеша сошел с веранды, направился к Меджиду.

— Вы посмотрите на него! На дворе божий день, солнце ярко светит, а он спать завалился, медведь! — полушутя-полусерьезно поддел хозяина Меджид, показал на лошадь Мадата: — Помоги, пожалуйста, гостю!

Тарыверди взял из рук Мадата поводья, увел обеих лошадей в конец двора, привязал к дереву. Затем принес им охапку свежескошенной травы, на которую лошади с жадностью набросились.

Меджид расседлал лошадей, принес на веранду свою бурку и хурджун. Затем обратился к хозяину:

— Ну, товарищ Тарыверди, что хорошего в Эзгилли? Рассказывай, а мы послушаем!

— Спасибо, живем понемногу.

— Чем занимаетесь? Что делаете?

— Молимся за тебя, о твоем благополучии, товарищ Меджид.

Инструктор начал представлять Мадату хозяина дома:.

— Тарыверди — наш коммунист, единственный во всей деревне. Так сказать, коммунист-одиночка. Я уже говорил тебе о нем…

Мадат поднял глаза на фуражку, которая красовалась на голове Тарыверди, поинтересовался:

— У вас и комсомольцы есть?

— Комсомольцев у нас четверо, товарищ Мадат… Коммунистов, кроме меня, нет…

Новраста сделала мужу знак рукой, приглашая его войти в комнату. Но тот не понял ее. Новраста хотела посоветоваться с мужем, как ей принять гостей. Самовар у них был очень маленький и худой, в топку проникала вода, и он долго не закипал. Можно было одолжить хороший самовар у соседей. Тарыверди же, как только увидел инструктора райкома, порядком струсил. Меджид всякий раз при встрече устраивал ему экзамен на предмет политической грамотности, сердился не на шутку, бранил его:

— Ах ты несчастный!.. Нет, не верю, что из тебя член партии получится… Ты для нас только лишний груз. Балласт!.. Балласт!.. Ты стоишь на одном месте… Взрослый человек, сколько раз тебе говорилось, чтобы ты рос, прогрессировал, развивался!.. Стань человеком, ликвидируй свою политическую неграмотность! Общество идет вперед, а ты плетешься в хвосте. Ну, возьми себя в руки, подтянись!.. Стань активным членом общества. Завтра будем организовывать в деревне колхоз — нам понадобится человек. Подойдут выборы, возможно, мы выдвинем тебя в председатели сельсовета. В моем списке семьдесят восемь коммунистов, ты — один из них. Или будь в авангарде, или же прочь из наших рядов! Нам не нужен пассивный балласт!

В этом году Меджид уже трижды виделся с Тарыверди, и всякий раз бедняге доставалось на орехи. В конце концов инструктор заставил Тарыверди купить учебник родного языка для малограмотных, наказал его жене, которая в свое время окончила четыре класса:

— Ликвидировать его неграмотность.

Тарыверди измарал более двух десятков тетрадей. Он держал их наготове, чтобы при удобном случае показать суровому райкомовскому инструктору. Кроме того, в одной из отдаленных деревень он купил более десятка книг, рекомендованных ему Меджидом. Сейчас все они, ни разу не раскрытые, стояли на полке в комнате. Как-то Новраста спросила его:

— Зачем тебе эти книги, ай, Тарыверди? Только лишняя пыль в доме… Ты ведь еще азбуку не осилил! На это Тарыверди ответил:

— Пусть книги всегда будут у меня над головой, может быть, тогда инструктор Меджид отвяжется от меня!..

Тарыверди махнул рукой в сторону жены, которая стояла у порога и сердито смотрела на него.

— Делай сама что хочешь, — сказал он. — Отвяжись от меня! Мне сейчас предстоит экзамен.

Однако у Меджида и в мыслях не было экзаменовать Тарыверди в присутствии заведующего отделом агитации и пропаганды райкома партии. Не хотел срамить его.

И тем не менее это не спасло Тарыверди. Мадат, желая ближе познакомиться с этим единственным в деревне коммунистом, подозвал его к себе, спросил:

— Итак, товарищ Тарыверди, вы говорите, у вас в деревне есть еще четверо комсомольцев?

— Да, четыре человека…

— Хорошо, а теперь скажите мне, как вы, коммунист, осуществляете руководство своим комсомолом? Вы поняли мой вопрос?..

Сбитый с толку Тарыверди растерянно, жалобно посмотрел на Меджида. Тот насупился:

— Ну, чего уставился на меня? Человек спрашивает тебя — отвечай!

— Я, дорогой товарищ, хожу на все их собрания… — промямлил Тарыверди. Учу их, даю наставления… Говорю им: будьте хорошими, живите хорошо…

— Понятно, товарищ Тарыверди, а как вы осуществляете помощь сельсовету?

Тарыверди тем временем немного оправился от испуга, вскинул глаза на Меджида, как бы говоря: "Видишь, пока я не подвел тебя!" Инструктор скривил губы и кивнул на Мадата:

— Вразумительно отвечай на вопрос человека!

— Значит, вы занимаетесь делами сельсовета, так? — допытывался Мадат. Меня интересует, товарищ Тарыверди, как вы конкретно помогаете сельсовету?

— Честное слово, товарищ, я делаю все, что в моих силах! — выпалил Тарыверди. — Из кожи лезу вон! Клянусь вам своей совестью, чтоб мне провалиться на этом месте, я из сил выбиваюсь!.. Я им во всем помогаю. Приходит мясо, приходит масло, приходит шерсть — я помогаю, сил не жалею!.. Заберусь бот на этот холм, смотри!.. — Он махнул рукой куда-то в сторону. Заберусь туда и кричу: "Эй, люди, на собрание!.." Собираю людей в одно место и объясняю им, говорю: кто сдаст заготовку вовремя — тот друг советской власти, а кто не сдаст — пусть пеняет на себя! Учу их: отдал заготовку — ступай себе домой!