Сергей Сартаков - Пробитое пулями знамя

Об этом мы догадывались, — с горечью проговорил Лебедев. — Мы здесь, в Сибири, за последнее время ни строчки не имели от Ленина. Зато меньшевистской литературы — в обилии.

Вот и правильно, что вы создаете свою «технику». Сами печатайте листовки, брошюры — восполняйте то, чего недостает, вышибайте меньшевистский дух! Ну, а свою местную тактику применительно к общим задачам разрабатывайте тоже сами. И связи! Главное — прочнее держать между комитетами связи. Сговариваться о совместных действиях. Между прочим, вам, сибирякам, это легче — у вас есть Союзный комитет.

Лебедев ногтем большого пальца сломал, раскрошил ледяной узор на стекле.

Союзный комитет! Он весь пропитан меньшевистскими настроениями.

Позволь, но там ведь Гутовский, а он — сторонник большинства!

Он так себя называет. А поступает как завзятый меньшевик! Да ты и сам мне писал, что он намерен был взять обратно резолюцию Союзного комитета с требованием созыва Третьего съезда…

Видишь ли, Михаил, это напечатала «Искра». Из каких источников — бог весть. После же я узнал: когда Гутовский приезжал в Женеву, Ленина там не было. Гутовский оставил ему письмо. Я читал его. Оно не очень меньшевистское, скорее просто примиренческое. Гутовский в нем настаивает даже не на примирении с меньшевиками, а, собственно, только на перемирии.

Советует за время перемирия укрепить силы большевиков.

Арсений! Борьба ли, перемирие — но точки зрения у нас и у меньшевиков расходятся все больше. И на практике получается, что вот, к примеру, наш красноярский или читинский комитеты просто… не хотят иметь дело с Союзным комитетом! Для нас совершенно ясны положения Ленина о путях развития революции в России, установки же Союзного комитета иногда вносят полный сумбур. И мы тогда вынуждены полагаться главным образом только на свою революционную совесть.

Так и должно делать, — гася папиросу и засовывая окурок в настенную пепельницу, проговорил Арсений. — Но ты меня перебил, Михаил, не дал досказать. Дело в том, что Ленин в ответ на письмо Гутовского написал сюда, в Союзный комитет, свое письмо. Содержания его я не знаю, но что мог ответить Ленин, который совершенно не терпит политики примиренчества с меньшевиками, легко представить. И такое письмо сюда было послано. Об этом мне говорил сам Ленин. Ну да, впрочем, что же — ты об этом, конечно, и сам теперь знаешь.

Лебедев помял свою бородку, посвободнее растянул на шее шарф.

Поздней осенью я встречался с Буткиным, — сказал он, поглядывая в окно, за которым мелькали засыпанные снегом черные ели. — Буткин ни звуком не обмолвился о письме Ленина.

Мимо прошел кондуктор, посмотрел подозрительно на Лебедева — не заяц ли? — но требовать билет не стал. Только спросил:

Докуда едешь?

До Красноярска.

Смотри…

Арсений прихлопнул плотнее дверь на площадку, с которой тянуло белым морозным паром.

Было послано сюда и еще письмо, — раздумчиво проговорил он. — От Крупской. В нем очень подробно она писала о гнусной борьбе меньшевиков из Центрального Комитета против Ленина. Крупская все это объясняла сибирякам, чтобы они в самом деле не взяли обратно свою резолюцию насчет созыва Третьего съезда. Разве ты ничего не знаешь и об этом письме?

Тоже впервые слышу! Повторяю, Арсений, к нам ни единой весточки не приходит от Ленина.

Но это письмо по просьбе Крупской я сам лично посылал из Нюрнберга — в то время я был за границей. Я даже запомнил адрес. Черт! Неужели письмо не дошло!

Адрес? Какой же?

Томск, аптекарский магазин «Пойзнер и Нови», Елене Тернер.

«Пойзнер и Нови»? Тернер?

Да… А что?

По этому именно адресу наш комитет держит связь с Буткиным!

Ну и что же?

Ничего…

Лебедев замолчал, припоминая свой разговор с Буткиным в доме Фаины Егоровны: не сложился ли тогда он просто случайно так, что Буткину не было повода сказать о письмах Ленина и Крупской?

Ты в чем-то сомневаешься, Михаил? — спросил Арсений. — Насколько я знаю, резолюция Сибирского Союзного комитета не взята обратно. Значит, все в порядке. Видимо, и письма получены.

Снова прошел кондуктор, сказал многозначительно:

Скоро Красноярск.

Лебедев молча показал билет. Кондуктор, не скрывая разочарования, пробурчал:

— Ездют всякие, — и сердито хлопнул дверью. Арсений в тон ему прибавил:

Пропал двугривенный.

И весело потер ладонями свои скуластые щеки.

Ну, как ты сам здесь живешь вообще-то? — спросил Лебедева.

Да я уже сказал: живу ничего. Что может к этому прибавить наш брат подпольщик?

Знаешь, мне почему-то сейчас вспомнилась та девушка… Анна, которая геометрию никак не могла понять. Ты все с ней в Петербурге ходил, а потом она вслед за тобой в Сибирь уехала. К жениху своему, кажется. Что она, вышла замуж?.. Все бросила?

Нет, Арсений. И замуж она не вышла и наше дело не бросила. Она сейчас, бедная, сидит в Александровском централе. Должна скоро выйти.

Ну, так уже, значит, не бедная. Я бы сказал: молодец! Оказывается, даже любовь свою девица переборола, А помню, у нее тогда склонности были такие: романы читала, о любви рассуждала…

Поезд резко сбавил ход, вагон затрясло на стрелках. Лебедев кинул взгляд в окно.

Снежница. Арсений, я спрыгну здесь, днем, въезжать в Красноярск мне негоже.

Жаль, побольше нам поговорить не пришлось. — Арсений вышел с ним на площадку и, провожая к ступенькам вагона, прибавил: — Знаешь, а я опять сейчас подумал: тебе, Михаил, следовало бы все же познакомиться с письмами Ленина и Крупской. В них содержится больше, чем знаю я, чем я смог тебе рассказать. Прочтешь — многое станет яснее.

Я непременно съезжу в Томск.

Будешь в Томске — передай от меня привет Грише Крамольникову. Люблю его, славный парень. Ну, прощай! Хорошо, что встретились.

Счастливого пути, Арсений!

Замелькали станционные постройки, и Лебедев стал готовиться спрыгнуть с поезда, — в Снежнице пассажирские только немного замедляли ход.

Поездка в Томск ничуть не прибавила ясности. Добравшись до явочной квартиры, Лебедев дал знать, что приехал для встречи лично с Гутовским. Но вместо Гутовского пришел… Буткнн. Он снова улыбнулся, жал руку Лебедеву и говорил, что всякий раз безмерно рад его видеть, что хорошо работать с ним так, как сейчас, плечом к плечу.

Лебедев не стал сразу задираться, хотя ему страшно хотелось оборвать слащавые излияния Буткина. Спокойно спросил, почему не видит Гутовского; он приехал не вообще в Союзный комитет, а для личпой встречи с ним. Буткин с особой торопливостью ответил: Гутовского в Томске нет, когда вернется — неизвестно, а его сейчас заменяет он, Буткин, и если личной встречи с Гутовским Лебедев ищет по партийным делам, поговорить им, может быть, все-таки следовало…