Анатолий Рыбин - Трудная позиция

— А ты уверена, что Надежда сейчас в степи?

— А где же ей быть?

— Ну, может, где в городе... У подруг, может, засиделась...

— У каких подруг! — опять вспыхнула Екатерина Дмитриевна. — От подруг она бы давно позвонила.

«Верно, — подумал Забелин, — от подруг она бы позвонила». И он стал прикидывать, что если с аэросанями ничего не получится, то придется ему выводить на поиски артиллерийский тягач. Конечно, было бы лучше, если бы дело не дошло до этого. Восемь лет назад Надя так же вот не вернулась домой: только не с прогулки, а из школы. Более трех часов они искали ее по улицам города. А Надя в это время преспокойно сидела на своей школьной сумке и смотрела фильм про каких-то диковинных птиц, который показывали кинолюбители во дворе своего дома. Но тогда Надя была ребенком, и все было понятно. А сейчас... Андрей Николаевич достал из стола карту и стал водить по ней карандашом, намечая маршруты для поиска.

Солнце спряталось за массивными корпусами училища, и только верхнее стекло в окне кабинета все еще поблескивало под яркими лучами. Раздался резкий звонок телефона. Андрей Николаевич взял трубку. Послушал и, оживленный, повернулся к жене.

— Ну вот, сейчас подадут аэросани.

— Слава богу, — вздохнула Екатерина Дмитриевна и первой заторопилась на улицу. Но едва успела она распахнуть дверь на лестничную площадку, как остановилась, испуганно всплеснув руками:

— Надюша!.. Доченька!..

Если бы Екатерина Дмитриевна вышла на улицу минут десять назад, она увидела бы, как маленький пегий меринок подволок к подъезду небольшие старенькие сани, как Вашенцев помог Наде выбраться из лохматого бараньего тулупа и потом долго тряс руку пареньку в заячьей шапке, который изо всех сил натягивал вожжи, чтобы удержать не желавшего стоять пугливого меринка. Теперь меринок скакал уже далеко в степи, и юный кучер весело размахивал над ним вожжами. А Вашенцев, поддерживая Надю под руки, помогал ей взойти на лестницу.

— Сюда, пожалуйста, сюда, — засуетилась Екатерина Дмитриевна, дрожа всем телом от испуга и радости. Она только что представляла себе, как Надя, разметав руки, лежит где-то в сугробе, как подбираются к ней голодные волки. И вдруг вот она, ее Надюша, живая, глазастая, с пылким румянцем на щеках, только не может идти без помощи.

— А что с ногой у тебя, боже?

— Ничего страшного, не волнуйтесь, — сказал Вашенцев, усаживая Надю на диван и поправляя на себе влажную от пота и снега куртку. — Просто небольшой вывих. Врач уже смотрел, велел несколько дней побыть в постели.

Екатерина Дмитриевна уже сама видела по бодрому настроению дочери, что с ногой и в самом, деле не очень опасно, и готова была расцеловать Вашенцева за его заботу и внимание. Она призналась даже, что совсем недавно в пылу тревоги просила мужа позвать на помощь именно его, Вашенцева.

— Верно, — подтвердил Забелин, выходя из своего кабинета. — Звони, говорит, майору Вашенцеву, и все. А вы тут сами... Это как же получилось?

— Да так, встретились... — замялся Вашенцев. — Степь большая. Мало ли что... четыре километра нести пришлось...

— Спасибо, Олег Викторович, от души.

В суматохе никто не обратил внимания, как далекий, рокочущий гул быстро нарастал за окнами. Лишь когда могучая звуковая волна вплотную прихлынула к стеклам и они мелко задрожали, Андрей. Николаевич сказал с иронией:

— Вот и спасательный экипаж на старте. Летчики знают, когда подать. Им сверху видно все...

Он хотел тут же одеться, спуститься вниз и отправить аэросани обратно, но Вашенцев сказал, что все это с удовольствием сделает сам, тем более что ему уже пора идти, так как надо непременно побывать в дивизионе.

— Благороднейший человек, — сказала Екатерина Дмитриевна, когда Вашенцев исчез за дверью и торопливые шаги его простучали на лестнице. Она помогла дочери снять ботинок и, ощупывая больную ногу, произнесла со вздохом: — Надо же, четыре километра на руках нес...

Надя хотела добавить: «А по какому снегу, мама». Но промолчала.

Счастливее всех, наверное, чувствовали себя в этот воскресный день Винокуров и Яхонтов. Сразу после обеда старший лейтенант Крупенин вызвал их в канцелярию и вручил обоим увольнительные в город. До вечера было еще далеко, и друзья по обоюдному сговору отправились в конец улицы Красных конников, чтобы посмотреть на остатки древней крепости и полюбоваться с самого высокого места панорамой города.

Большая, вросшая в землю крепостная, стена, которую они увидели, когда вышли на площадь, была оплетена по бокам свежими лесами, а сверху прикрыта плотным дощатым козырьком от разрушительной силы свирепых степных буранов. И там, где время уже источило и обесцветило камень, как заживленные раны, выделялись аккуратные швы новой реставрационной кладки.

— Да, старушка видала виды, — рассудительно сказал Винокуров, похлопав по стене ладонью. — Словом, дела давно минувших дней. Жаль только, что камни — не магнитофонные ленты.

— Но все же археологам они что-то нашептывают, — заметил Яхонтов.

Курсанты неторопливо обошли стену, посмотрели в ров и за него, где когда-то простиралась дикая холмистая степь, а теперь возвышался новый городок с заводскими трубами, строительными кранами, красивыми многоэтажными домами. В сравнении с ним старый город, выглядел, конечно, ниже и тусклее: Зато высокие новые здания на фоне разнокалиберных и пестрых построек приобретали тут какую-то особенную прелесть и, казалось, парили, как воздушные лайнеры.

Возле стены, держась за руки, прошли две симпатичные девушки. Одна из них улыбнулась курсантам.

— Видал, Серега, какие феи, — шепнул другу оживившийся сразу Винокуров. — Давай приударим.

— Да нет, Саня, так, с ходу, неудобно, — сказал Яхонтов.

— Почему неудобно? Самый подходящий момент. Прозеваем — жалеть будем.

Девушки постояли немного у стены и повернули к центру площади.

— Нет, Серега, ты невозможный человек, — тянул Яхонтова за рукав Винокуров. — Ну пойдем за ними, не отставай. Постой, постой, одна-то ведь знакомая, Люся. В медпункте училища работала.

— Верно?

— Конечно. А ты не узнал?Эх, Серега, Серега! — Винокуров обнял приятеля а талию и потянул через площадь в ту сторону, где все еще были видны две меховые шубки: белая и коричневая.

Яхонтов молча последовал за другом. На середине площади он остановился и, тронув Винокурова за плечо, показал на большое панно, броско расписанное яркими красками.

— А ну, Саня, разберись в этой живописи.

— А что тебе непонятно? — спросил Винокуров. — По-моему, это гражданская война изображена. Красные конники вступают в город, а белоказаки бегут.

— Совершенно точно, — подтвердил усатый старичок, оказавшийся рядом с курсантами. — Тут аккурат и входила наша конница.